Эммануэль. Верность как порок

– Совсем наоборот! Вопрос второй: ты не думал о том, что многие захотят окрасить лишь часть тела? Или нанести разные цвета на разные части: одна рука белая, другая – желтая? Не говоря о том, что наполовину халцедоновое, наполовину бурое лицо, бронзовый торс и серебряные груди вполне могли бы прийтись по нраву какому-нибудь персонажу.

– Я это предусмотрел. Я хочу смешать вещество с лосьоном или кремом, которые наносились бы локально. Однако я должен проследить, чтобы краски не попадали друг на друга: не хочу, чтобы они растекались или ложились неровно.

– Согласна. Постарайся добиться достаточной точности, чтобы я смогла сделать ресницы в шахматную клетку, кружевные уши и подошвы в горошек.

– Без проблем!

– Также тебе следует решить вопрос с антидотом. Я бы хотела сменять цвет в любой момент, а не ждать целый час, как сейчас!

– Хорошо, учту. Какие еще пожелания?

– Пожеланий больше нет, но есть один прогноз. В долгосрочной перспективе люди устанут от обычных цветов. Они захотят окрасить свое тело в какой-нибудь обсидиановый, сардониксовый или агатовый цвета. А потом попросят полный ассортимент из коры деревьев, из чашелистиков, взбитых сливок, колосков, пчелиного меда, лавы, инея, озерной воды, дождя. Появится мода на кожу, имитирующую парчу, мех горностая и белки. Люди захотят иметь шпаги, вытканные на плащах шевалье. Или ноги, которые превращаются в русалочий хвост. Потом настанет черед фасеток и призм, как на глазах насекомых. Кто-то захочет иметь кожу, которая будет похожа на зеркало. Фосфоресцирующая или светящаяся в темноте. И, наконец, когда-нибудь потребуется такая прозрачная кожа, что сквозь нее будет проходить взгляд, а мускулы, нервы и кровеносные сосуды будут видны, как на анатомической иллюстрации.

– Не уверен, что это будет эстетично, – предупредил Лукас.

– Ты прав. Отказывай! Вместо этого создай кожу из рисунков, это поможет миру помечтать. Ты ведь сделаешь одну специально для меня, не так ли?

– Обещаю, – сказал Лукас. – Но дай мне немного времени.

– И ты полюбишь окружающий тебя мир как никто другой? – спросила Эммануэль. – Знаешь, откуда это? Это пожелание высказал поэт, который не хотел умирать. Хорошие слова. Когда мне было двадцать, я предложила жизни свой вариант: я хотела жить до тех пор, пока свет четырех солнц будет согревать меня. В обмен я буду восхвалять красоту жизни до конца своих дней.

Лукас разделил эмоции, услышанные им в этом обычно таком жизнерадостном голосе. Он обнял Эммануэль за плечи, будто желая не только ее защитить, но и увековечить. Неожиданно она уткнулась лицом в выемку ключицы. Так они сидели молча довольно долго, пока мечтательность не покинула их.

7

– Марк придет через час, – очнулась она. – Он не должен ждать меня в пустом доме, это некрасиво.

– Но ты же можешь дать мне еще столько прекрасных идей! – запротестовал Лукас.

– Я вернусь, чтобы сначала опробовать твои, – пообещала Эммануэль. – Я стану твоим подопытным кроликом, прекрасным и отважным.

– Ты должна помочь мне придумать названия для моих таблеток. Сам я способен лишь присвоить им номера.

– Действительно, «Формула 8» – это слишком похоже на «Формулу-1».

Но Эммануэль все же откликнулась на просьбу Лукаса:

– Давай разберемся. До этого момента у меня было лишь два цвета кожи: данная мне от рождения и та, которую мне дарили солнечные лучи. Сейчас может показаться, что ты предоставил в мое распоряжение другой способ загара, да и сам загар стал намного разнообразнее по цвету, это уже не золотистый и коричневые оттенки, которые моя кожа приобретает на пляже. Ты стал моим новым солнцем. Нужно подыскать имя, которое будет таким же светлым, как и твое собственное.

Эммануэль напряглась, мысленно перебрала все, что смогла вспомнить из астрономии, и в конце концов предложила:

– Что скажешь насчет Гелиака?[19]

– Гелиак?.. Да, мне нравится.

Лукас подумал еще немного и вновь спросил:

– А может, следует дополнить это название чем-нибудь еще? Например, цифрой, чтобы избежать возможного повтора? Мы же не знаем точно: вполне возможно, уже существуют духи, нейлоновые чулки или соломенные шляпы с таким же названием. Предлагаю «Гелиак 8», чтобы эта цифра превысила спектр цветов солнечного света… Нет? Мне кажется, у тебя есть идея получше.

Эммануэль покачала головой:

– Мне нужно немного подумать…

Лукас невозмутимо улыбнулся. Но, не желая отпускать возлюбленную из своего дома, задал еще один вопрос:

– А как мы назовем ткань? И вообще, действительно ли нужно давать ей имя? Да и нужна ли она еще? Кто захочет носить костюм из такой оригинальной ткани, если последним писком моды будет показ новых цветов кожи?

– Мне пора уходить, а тебе не мешало бы поспать. Ты устал, – пожалела Эммануэль Лукаса. – Разве ты не видишь, что оба твои изобретения прекрасно сочетаются? Одно заставляет сомневаться в другом, что порождает картезианскую[20] проблему, проделывает дыры в восприятии окружающего, оставляет белые пятна в системе понятий.

– Вот же оно! – обобщил Лукас. – Белая дыра[21].