Эмоции в розницу

Судя по всему, моя непосредственность как-то по-особому действовала на Грега, потому что он впервые с момента моего прихода, наконец, улыбнулся и хлопнул себя ладонями по бёдрам:

– Значит, будем считать, что хочешь! В любом случае, без этого нам будет сложно двигаться дальше, – Грег снова на несколько секунд задумался, в упор глядя на меня, и наконец, продолжил: – Сегодня я расскажу тебе о базовых человеческих эмоциях, которые есть у всех – даже у многих алекситимиков. Их всего восемь, поэтому запомнить будет несложно. Но запоминать их ты будешь через собственное тело.

Я думала, Грег имеет в виду передачу эмоций посредством и программы и ждала, что теперь он принесёт своё оборудование. Однако мои предположения вновь оказались неверны. Грег встал со стола и жестом велел подняться и мне. Приблизившись вплотную, он положил левую ладонь мне на спину, в районе лопаток. Едва удерживаясь от желания сбежать, я услышала его тихий уверенный голос, который будто двигался вдоль всего моего тела, а за ним следовала его правая ладонь.

– Страх сжимает низ живота. Отвращение, наоборот, обхватывает его сверху, вызывая ощущение выворачивания и тошноты. Гнев распирает грудь, поднимаясь из таза, и создаёт чувство стремительно нарастающего расширения. Так, будто ты – воздушный шар, наполняющийся горячим воздухом. Обида сдавливает грудную клетку, мешает дышать. А нежность медленно разливается из груди по всему телу, вызывая приятное тепло и тягучее, сладкое расширение. Радость тоже расширяет грудь, но уже не разливается в ней спокойным озером, а заполняет грудную клетку с силой искристого водопада, стремящегося пробить скалу. Сексуальное возбуждение даёт чувство разливающегося тепла в области таза. Ну а стыд – болезненное жжение в районе диафрагмы.

Наконец, Грег убрал от меня обе ладони, и я шумно выдохнула. То ли с облегчением, то ли, наоборот, с сожалением – я и сама не понимала. Пока руки продавца чувств перемещались по моему телу, даже через прочную синтетическую ткань я ощущала их тепло, и мне казалось, что на какую-то долю секунды я испытываю по очереди все те эмоции и ощущения, которые он называл в тот момент. Но как только Грег перестал меня касаться, всё исчезло.

– Что это было? – я снова села, а точнее – упала на диван, потому как ноги перестали меня слушаться.

– Считай, мы только что изучили базовые цвета из палитры человеческих эмоций. Эти цвета, эти восемь базовых эмоций лежат в основе всех остальных. Другие эмоции, коих насчитывается несколько сотен являются оттенками и полутонами этих восьми. При этом каждая эмоция несёт свою окраску и переживается телесно.

– Несколько сотен эмоций? И ты говоришь, их все нужно уметь отличать друг от друга?! Но кому из людей в здравом уме это может быть нужно? – я говорила вызывающе, как будто надеялась убедить Грега в бессмысленности его утверждений. – Тратить время на изучение и распознавание рефлекторных реакций? Ну, не знаю… Пусть этим занимаются учёные, которые проводят испытания на животных. Но к чему это другим людям? Почему вы, эмпаты, так цепляетесь за эмоции? Зачем вообще так усложнять ими свою жизнь?

Грег близко-близко наклонился к моему лицу и едва слышно произнёс:

– Ради самой жизни.

После этого он резко отстранился и вышел из комнаты.

Я ожидала пространных объяснений с ворохом научных терминов и обоснований, но этот простой, односложный ответ совсем обескуражил меня.

«Ради самой жизни», – он сказал это вполголоса, почти шёпотом, но слова звенели у меня в голове так, будто их прокричали в рупор над самым моим ухом.

И я вступала в мысленный спор с этим рупором: «Как так? Я же практически не испытываю эмоций, но всё равно живу».

– Я ведь и так живу! – произнесла я вслух, потому что в ту минуту Грег снова вошёл в комнату с небольшим прозрачным планшетом и связкой проводов в руках. – Двадцать четыре года я жила и прекрасно обходилась без самих эмоций и тем более без попыток их выявления у других людей.

Грег кивнул, надевая на своё запястье уже хорошо знакомый мне аппарат и что-то в нём настраивая.

– Безусловно, ты жила. Дышала, ела, училась, работала. Но каким было качество этой жизни? Я говорю сейчас не об уровне твоего дохода, престижности апартаментов и их близости к центру столицы. Чем было наполнено твоё существование? Я действительно хочу знать – что вообще мотивировало тебя жить?

Вопросы Грега вводили меня в недоумение. Разве вариантов много?

– Стремление достичь успеха, что же ещё? – мне это и впрямь казалось предельно понятным. Но Грег не унимался:

– Да? И зачем?

– Все должны стремиться к успеху, расти профессионально, становиться востребованными специалистами…

– Кому должны, Мира?

Я уже открыла рот, чтобы ответить, но так и застыла с глупым видом, не зная, что сказать.

Грег умудрялся задавать такие вопросы, на которые у меня, как оказалось, не было ответа. Но я не собиралась сдаваться. Мой мозг судорожно соображал, хаотично блуждая в лабиринте обрывочных мыслей и пытаясь зацепиться хотя бы за одну из них.

– Не знаю, – наконец, признала я. – Никому конкретному. Просто должны.