Эмоция №18

Николай Владимирович вышел, а Олег продолжил ходить из угла в угол. Страшные мысли роились у него в голове. Он вдруг понял, что его с самого начала водили за нос: все, кроме него, понимали, для чего будет использоваться прибор. Скоро весь мир содрогнется от нового оружия, у которого будет его имя, мирное ранее имя Окунькова. Отчаяние волнами накатывало на него. Он чувствовал, что сходит с ума, но не знал, как это остановить.

Он позвонил жене, но она не ответила. Тогда он отправил ей голосовое сообщение.

– Вера, дорогая моя Вера, – трагичным шепотом говорил он. – Если бы ты только знала, что мы изобрели! Это ужасно! И зачем я только поддался на уговоры! Не нужно было это все, не нужно! – он отпустил кнопку. Вера не отвечала. Единственный человек, который мог его сейчас понять, оказался недоступен. Олег с горечью подумал, что ему сейчас точно не помешал бы эмофон для восстановления душевного равновесия. Ибо в такой черной депрессии долго жить невозможно. Ему стало физически плохо, он почувствовал, что задыхается. Олег подскочил к окну и распахнул его во всю ширь. Красота вида с седьмого этажа здания завораживала.

– Как прекрасен мир! – воскликнул Олег. – И как сильно его портят люди! Это так несправедливо! – он вскочил на подоконник и с облегчением шагнул вниз.

Глава 2. Последствия

Леонид Генрихович быстро вернулся на совещание. Он считал, что все сделал правильно: Олег слишком нервничал, он мог все испортить, его эмоции следовало скорректировать. Ничего страшного не случится, если он успокоится и примет действительность такой, какая она есть. Леонид Генрихович давно понял, какое бесценное сокровище этот эмофон, и теперь был полон решимости добиться масштабного производства прибора. Столько лет он ждал шанса, чтобы сделать хорошую карьеру, и не намерен был его терять из-за глупых принципов нелепого подчиненного.

Без раздражающего фактора в лице Олега совещание пошло активнее. Обсуждались условия производства, авторские отчисления, возможные условия договоров. Сейчас уже никто не говорил об использовании прибора в медицинских целях, рассматривалось исключительно его военное предназначение. Леонид Генрихович только радовался: его оставили курировать проект, а это означало небывалые перспективы профессионального роста. Он почти забыл об Олеге, разве что в какой-то момент решил все же проверить, правильную ли эмоцию он поставил подчиненному.

Он небрежно придвинул к себе бумаги, пока коллеги обсуждали очередное предложение генерала, и открыл таблицу с эмоциями. И сразу же его сердце пропустило удар. Эмоция номер 28 совсем не означала «счастье»! Это была эмоция 18. А та, которую он включил, обозначала «отчаяние». Пару секунд он просто смотрел в бумаги, почти не понимая, что он натворил, и что теперь делать. Потом к нему пришла успокаивающая мысль, что ничего страшного не случится, он просто потом поменяет коллеге эмоции. Только вот хорошо бы это сделать быстрее, мало ли что. Леонид Генрихович уже хотел встать, извиниться и выйти из кабинета, когда на телефон директора по производству пришло сообщение. Мельком взглянув на него, он запнулся на полуслове и долго смотрел на экран.

– Прошу прощения, господа, у нас чрезвычайное происшествие. Наш сотрудник… Собственно, это Олег Иванович… – только что погиб. Мне надо идти. Николай Владимирович, прошу за мной. Леонид Генрихович, оставляю вас за старшего, позаботьтесь о наших гостях.

Они с замом вышли из кабинета.

Сразу же после них, не обращая внимания на многочисленные вопросы, выскочил и Леонид Генрихович. Он как можно быстрее пошел в тот самый кабинет, где совсем недавно оставил Олега. Мысль о том, что кто-то найдет эмофон и все поймет, подгоняла его. Он успел: в кабинете никого не было. Леонид Генрихович схватил со шкафа эмофон и начал судорожно стирать номер эмоции с экрана, а потом удалять историю использования. Он как раз закончил, как в этот же кабинет забежала какая-то женщина. Ученый дернулся и чуть не уронил прибор. Быстро спрятал его за спину.

– Вы кто? Что за беспардонное вторжение? – в его голосе была слышна не столько злость, сколько испуг. Он был уверен, что женщина заметила эмофон и все поняла. Такого ужаса он давно не испытывал. Он смотрел на нее как на чудовище, силясь вспомнить, где он раньше мог ее видеть. Невысокая, чуть полная, с колечками каштановых волос вокруг лица, она явно была ему знакома.

– Здравствуйте. Извините, прошу вас! – женщина явно нервничала. – Мне недавно звонил муж, у него был такой страшный голос! Я перезванивала ему, но он не отвечал! Он сказал, что находится тут…

– Подождите, вы кто? Кто ваш муж? – Леонид Генрихович заметил, что женщина как будто не обращает внимания на его руки с прибором, и быстро сунул эмофон в карман пиджака.

– Мой муж – Олег! – быстро проговорила женщина. – Окуньков. Я его жена, Вера. Он звонил мне, а я не смогла ответить! – она вытащила из сумочки телефон и дрожащей рукой начала что-то искать в нем.