Эмоциональная смелость

Я пытался применить научный подход: сначала исключить варианты, которые точно не подходят, а если останется несколько, но ясность не появится, то любой из них меня, по большому счету, устроит, и я возьму один из оставшихся цветов.

Все тщетно. Неделю спустя я так и не купил велосипед.

Однажды ночью, в очередной раз лежа без сна и испытывая жгучий стыд из-за своей нерешительности, я подумал о дочери. Из-за ее импульсивности у нее часто возникают конфликты с друзьями. Сколько раз я ее отчитывал или лез с непрошеными советами, раздраженный ее поведением?

Мне казалось, что если бы она захотела, то изменилась бы. Но теперь, размышляя над своей ситуацией, я вдруг понял, как ошибался. Дочь делала все, что могла. Моя оценка ее поведения — и ее самой — только вызывала у нее негативные эмоции и заставляла вести себя еще хуже.

Для меня стало удивительным осознанием, что у меня контрпродуктивно высокие ожидания от всех, включая меня самого.

Такие ожидания могут иметь положительный эффект: иногда нужна высокая планка, к которой хочется тянуться. Но многие доводят это до абсурда. Мы легко начинаем критиковать себя и окружающих — семью, друзей, коллег, общественных деятелей, — и обычный человек уже не способен соответствовать нашим ожиданиям. А когда мы стыдим себя и других за нереализованные ожидания, то лишь усугубляем ситуацию. Мы делаем людям еще больнее и усиливаем ощущение беспомощности.

Когда мы сталкиваемся с какой-то слабостью — в себе или других, — бесполезно обвинять, притворяться, что это не важно, или обещать измениться. Недостаточно знать о трехэтапном алгоритме решения проблемы. И что делать?

Лучшее, что могу предложить я, — сопереживание.

Если вы способны дать дельный совет — отлично, но сначала покажите человеку, что вы ему сопереживаете. Да, моя дочь нуждалась в поддержке, направлении, совете. Но в первую очередь ей требовалось сопереживание. Как гласит мудрое изречение: прояви доброту, потому что каждый, с кем ты встречаешься на жизненном пути, ведет собственную жестокую битву. Это справедливо и в отношении меня. И для вас, думаю, тоже верно. Сопереживая, возможно, мы станем лучше и эффективнее. Если нет, это хотя бы немного облегчит страдания, которые обычно сопутствуют слабости. И это явно поможет нам лучше относиться друг к другу и к себе.

Кроме того, сопереживание — важный фактор укрепления уверенности в себе. Если мы относимся к себе с заботой и вниманием, нам легче поверить в свои силы. Но речь не только о сопереживании самому себе. Мы часто проецируем свои страхи на других, и сопереживание им становится сопереживанием себе и важным основанием для укрепления уверенности в себе (подробнее об этом в следующей главе).

В конце концов я купил велосипед и пошел домой. На следующее утро я вновь проснулся в пять утра и начал думать, правильный ли я сделал выбор и не стоило ли мне взять другой цвет. Я уже было принялся ругать себя, но остановился, вспомнив: это же я. Мой выбор не совершенен. Но он лучший, на который я способен. И он, как мне кажется, довольно хорош.

Довольно хороший выбор лучше идеального. Он позволяет нам признать и принять себя такими, какие мы есть. Человек не может уверенно говорить о том, кто он, пока подавляет какую-то часть себя (уверенность, основанная на подавлении, — очень хрупкая вещь). Этим мы не избавим себя от неприятных для нас качеств, а лишь загоним их в тень и затем спроецируем на других. И тут велика вероятность, что в нас начнут проявляться именно те свойства, которые мы больше всего ненавидим. Есть способ этого избежать: узнавать себя и укреплять веру в свои силы, причем одновременно.

Глава 5

Примите свою «темную сторону»

Как не стать человеком, которого вы ненавидите

Меня буквально трясло от злости. Я прожигал Гюнтера глазами. Моя левая ладонь непроизвольно сжалась в кулак, а правой я стискивал теннисную ракетку, как оружие. Я был готов его убить.

Неужели это я?

Я участвовал в семинаре The Radically Alive Leader, который проводила Энн Брэдни. Нас было 23 человека со всего мира — многие приехали из стран с очень высоким уровнем насилия, — и речь зашла о войне.

Один за другим участники — из США, Колумбии, Сомали, Мексики, Израиля — вставали и рассказывали, какие ужасы им пришлось пережить в своей стране. Они говорили о членах своих семей, которых похищали, насиловали, убивали, бомбежках и обстрелах, о том, как люди были вынуждены ютиться в лагерях для беженцев. Чем дольше я это слушал, тем больше сочувствовал жертвам и тем сильнее разгорался мой гнев против виновников.

Одна из участниц — тихая женщина по имени Нэнси — сказала: «В какой-то мере мы все в этом участвуем. Мы все виноваты».

Я больше не мог сдерживать себя. «Мы все виноваты? — заорал я ей в лицо. — Серьезно? И дети, которые умирают, и женщины, которых насилуют? Они тоже? Как и те, кто такое творит? Это бред!»

В комнате повисло молчание.