Эмоциональный интеллект. Почему он может значить больше, чем IQ

Детски непосредственный образ действий есть самоутверждение, подавляющее или игнорирующее воспоминания или факты, которые разрушают убеждения, и улавливающее те, которые его поддерживают. Убеждения рационального ума носят ориентировочный характер; новый факт может опровергнуть какое-нибудь убеждение и заменить его новым – он включает объективные данные. А эмоциональный ум считает свои убеждения абсолютно верными и поэтому не принимает в расчет никакие свидетельства в пользу обратного. Вот почему так трудно убедить в чем-нибудь человека, пребывающего в эмоциональном расстройстве: разумность ваших доводов с логической точки зрения не имеет для него никакого значения, они ни на что не влияют, если не совпадают с его текущим эмоциональным убеждением. Чувства оправдывают себя сами с помощью набора представлений и «доказательств» сплошь собственного «производства».

Прошлое, навязанное настоящему

Если какая-то черта события наводит на эмоционально окрашенное воспоминание о прошлом, эмоциональный ум откликается: он включает чувства, связанные с воскресшим в памяти событием. Эмоциональный ум реагирует на настоящее так, как если бы это было прошлое. Беда в том, что – особенно когда оценка производится быстро и автоматически – мы, возможно, не осознаем, что теперь уже не существует того, что было когда-то. Тот, кто научился реагировать на сердитый взгляд сильным страхом и отвращением, до некоторой степени сохранит эту реакцию даже и во взрослом состоянии. Но тогда сердитый взгляд уже не будет нести с собой никакой угрозы.

Если чувства сильны, то реакция, которая запускается, очевидна. Однако, когда чувства неопределенны или трудноуловимы, мы не вполне понимаем, какая эмоциональная реакция у нас возникает, даже если она слегка окрашивает наше самоощущение. Мысли и оценки примут окраску прошлых, пусть даже и покажется, будто реакция обусловлена исключительно нынешней обстановкой. Наш эмоциональный ум будет использовать рациональный в своих целях, поэтому мы придумаем объяснения – логические обоснования – для наших чувств и реакций, оправдывая их с точки зрения настоящего времени и не осознавая влияния эмоциональной памяти. Мы не можем иметь никакого представления о том, что происходит на самом деле, хотя и бываем абсолютно убеждены, будто совершенно точно знаем, что происходит. В такие моменты эмоциональный ум уже настроил рациональный, используя его в своих интересах.

Реальность, характерная для состояния

Функционирование эмоционального ума является в значительной степени специфичным для состояния, диктуемого конкретным чувством, преобладающим в данный момент. То, что мы думаем и как поступаем, испытывая романтические чувства, совершенно не похоже на то, как мы ведем себя, когда бываем подавлены или разгневаны; в механике эмоций каждому чувству присущ определенный собственный репертуар мыслей, реакций и даже воспоминаний. В моменты, когда мы испытываем сильные эмоции, эти специфические для конкретного состояния репертуары начинают доминировать.

Одним из признаков активирования подобного репертуара служит селективная память. Часть отклика ума на ситуацию, вызывающую эмоции, состоит в перетасовке воспоминаний и вариантов выбора действий таким образом, чтобы самые необходимые оказались в верхней части иерархии и их можно было бы легко разыграть. И как мы уже знаем, у каждой основной эмоции есть своя биологическая «подпись» – печать, схема радикальных перемен, которые настраивают организм по мере того, как эмоция становится господствующей. И еще – единственный в своем роде набор сигналов, который организм автоматически передает, пребывая в ее власти.

Приложение В Невральная схема страха

Центральная роль в возникновении страха принадлежит миндалевидному телу. Когда у пациентки, которую неврологи называют С. М., редко встречающаяся болезнь мозга разрушила миндалевидное тело (не затронув никакие другие структуры мозга), из ее ментального репертуара страх исчез. Она утратила способность распознавать выражения страха на лицах других людей и придавать такое же выражение своему лицу. Как определил ее невролог, «если бы кто-нибудь приставил пистолет к голове С. М., она умом бы понимала, что напугана, но не испытывала бы страха, как, например, вы или я».

Наверное, неврологи составили схему страха в мельчайших подробностях, хотя при современном положении дел полная схема ни одной эмоции до конца не изучена. Страх – подходящий пример для понимания невральной динамики эмоций. В процессе эволюции страху отводится особая, выдающаяся роль: он, возможно, в большей степени, чем любая другая эмоция, имеет решающее значение для выживания. В нынешние времена неуместные страхи, конечно, отравляют повседневную жизнь, заставляя нас страдать от раздражения, беспокойства и заурядных волнений или в крайнем (патологическом) случае от панических атак, фобий или расстройства в виде навязчивого невроза.