Эмоциональный мозг

Исходную самостоятельность потребностей, отсутствие их взаимозаменяемости важно учитывать при разработке научных основ воспитания и мер борьбы с антиобщественным поведением. По свидетельству В. Н. Кудрявцева [1974], только 3,7 % краж, совершенных подростками, были связаны с материальным неблагополучием в семье. Во многих случаях агрессия подростков совершенно свободна от корыстных целей и представляет результат деформированной потребности самоутверждения в групповой иерархии. Духовный голод, неудовлетворенность потребностей в богатой впечатлениями, разнообразной, осмысленной жизни толкает к водке, стремительно упрощающей сферу потребностей субъекта: любой собутыльник — друг, любая женщина — желанна, любой незнакомый — объект для агрессии. В результате 80 % убийств и 90 % хулиганств совершаются подростками в пьяном виде.

П. Л. Капица вполне обоснованно считает, что рост духовных и умственных качеств населения можно количественно определить по сокращению числа преступлений, нервных заболеваний и случаев наркомании, подобно тому как улучшение здорового образа жизни оценивается по долголетию, а рост материального состояния — по валовой продукции на душу населения. Именно первую оценку нужно считать наиболее важной, поскольку она определяет судьбу данной общественной структуры [Капица, 1977].

Конкретный набор потребностей, их иерархия, доминирующее положение одних побуждений и вспомогательная роль других составляют «ядро» личности, наиболее существенную ее характеристику. Хотя любому человеку присущи все группы потребностей, хотя люди, принадлежащие к одной и той же эпохе, общественно-экономической формации, классу, национальности обладают сходной, исторически обусловленной структурой потребностей, их индивидуальная композиция уникальна и в наибольшей мере определяет неповторимость личности. Другие ее черты — специфические способности, темперамент, принадлежность к так называемому «мыслительному» или «художественному» типу имеют важное, но второстепенное значение. «Самый лучший человек тот, — говорил Л. Н. Толстой, — кто живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека — который живет чужими мыслями и своими чувствами… Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности — все различие людей» [цит. по Маркуша, 1979, с. 66]. Если перевести эту классификацию на язык потребностей, то лучшим окажется человек с преобладанием тенденции «для других» в сфере биологических и социальных потребностей в сочетании с потребностью познания, свободной от побочных влияний. Самый худший — эгоистически ориентирован на себя, а свои суждения подчиняет не объективной истине, но заимствованным и утилитарно выгодным для него взглядам.

Развитие личности — это прежде всего и главным образом обогащение и «возвышение» (В. И. Ленин) потребностей данного человека, готовность «для высшего наслаждения отречься от низших» в соответствии с ленинским «законом возвышения потребностей» [Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, с. 101–102]. Яркой иллюстрацией этого закона может служить признание Алексея Стаханова, которое приводит в своей статье В. Столетов: «Чего я стремился достичь в жизни?» — ставит вопрос зачинатель стахановского движения А. Стаханов и отвечает: а) на первых порах быть сытым; б) далее — получать высокие заработки; в) достичь «человеческого уважения»; г) с развитием классового самосознания возникло желание доказать, что без тебя не может обойтись шахта, целый коллектив; д) в конце концов выработалось понимание необходимости быть лучше и выше самого себя» [Столетов, 1976, с. 3]. В отличие от охранительных критериев «выживания», о которых пишет Б. Скиннер, для марксизма «…высшими культурными и нравственными ценностями являются те, которые в наибольшей степени содействуют развитию общества и всестороннему развитию личности» [Федосеев, 1973, с. 36]. Из всех потребностей человека познание и творчество наиболее гармонично объединяют личное и общественное, диалектически «снимая» дилемму «для себя» и «для других», ибо для них такого разделения не существует. Любая деятельность человека тем свободнее от необходимости «сочетания личного и общественного», чем больше в ней выражено творчески-познавательное начало. Воспитывать «потребность в труде» безотносительно к его мотивам нелепо: трудится и стяжатель на своем огороде. Только труд как творчество, как выявление сущностных сил человека приносит радость и удовлетворение до получения конечного результата. А творчество возможно лишь при достижении субъектом определенного уровня квалификации.