Эмоциональный шантаж

Реагируя на требования Роджера о большей независимости, Эллис использовала тактику, на которую рассчитывают многие шантажисты: она бросила ему в лицо неприятные факты о нем и его семье, в которых ранее признался Роджер. Он рассказал ей о своем отце, который перестал пить, но стал заядлым донжуаном. Эллис знала, что ее партнер, как и многие из нас, испытывает сильный страх быть похожим на отца. Секреты, страхи и тайные признания, которыми мы делимся с шантажистом, становятся удобным оружием в случае конфликта. Болезненные жизненные события — развод, тяжба по поводу детей, аборт, — рассказанные нами в интимные моменты, используются как доказательства нашей неуравновешенности. Для Роджера «доказательства» Эллис, что его с трудом доставшийся трезвый образ жизни не был полноценным, стали источником тревоги.

Эмоциональные шантажисты часто обвиняют нас в неспособности любить или сохранять дружеские отношения просто потому, что мы не хотим той близости с любовниками или друзьями, которой они от нас требуют. Этот тип обвинений в неполноценности является уязвимым местом многих из нас, особенно если мы рассматриваем интимные отношения как лакмусовую бумажку и реакцию на свое психическое здоровье. Хотя шантажисты, мягко говоря, преувеличивают, когда заявляют, что отношения не удались потому, что мы больны или ущербны, такие утверждения бьют прямо в цель и часто эффективны.

«В чем моя неполноценность?»

Не все шантажисты, использующие обвинения в неполноценности, приклеивают ярлык больного. Этим инструментом можно работать более утонченно. Моя клиентка Кэтрин обратилась ко мне за помощью после того, как поссорилась со своим психотерапевтом.

Я готовилась к получению степени магистра и работала бухгалтером, поэтому излишне тревожилась. К тому же недавно от меня ушел парень, я была огорчена и пыталась понять почему. Решила пойти к психотерапевту по имени Ронда, которую так хвалила моя подруга Лейни.

В Ронде с самого начала было что-то отталкивающее, но я подумала, что для того, чтобы привыкнуть к новому типу отношений, понадобится время. Мне показалось, что она меня постоянно поддразнивает. Ее любимым методом воздействия на меня были вырезки из газет об успешных женщинах, которые она мне подсовывала в начале сеанса для «вдохновения». Это чрезвычайно унижало меня. Она как бы хотела этим сказать: «Вот какой ты должна быть, но никогда не станешь, если не будешь слушаться меня».

Ронда все время подталкивала меня, чтобы я записалась в одну из ее психотерапевтических групп, но мне это было неинтересно. Может быть, она была и права в том, что групповая терапия принесла бы мне пользу, но, Боже мой, я столько времени потратила на подготовку к экзаменам, что у меня его не оставалось ни на что, кроме работы. Ронда поняла это по-своему. Сказала, что я упрямая и своевольная, поэтому в жизни меня ожидают проблемы.

Обвинение в неполноценности действует особенно эффективно, если исходит от авторитетной фигуры — врача, преподавателя, адвоката или психотерапевта. Наши отношения с этими людьми всегда основаны на доверии, мы наделяем профессионалов мудростью, чего подчас некоторые из них вовсе не заслуживают. Мы предполагаем, что они будут относиться к нам честно и открыто. Однако все мы знакомы с профессионалами, которые считают, что лицензия на практику автоматически делает их мнения и поступки безупречными.