Эмпузион

ОЛЬГА ТОКАРЧУК

ЭМПУЗИОН

(природолечебный ужастик)

WYDAWNICTWOLITERACKIE, 2022

Перевод: Марченко Владимир Борисович, 2022

Ежедневно на свете творятся вещи, которые нельзя объяснить на основании известных нам законов. Будничные, вызвав перед тем немного шума, вещи эти забываются, и та же самая тайна, которая принесла их, забирает их, а загадка становится забытьем. Вот закон: то, что не может быть выяснено, обязано быть забыто. Солнечный свет придает, регулирует функционирование видимого мира. Чуждость подглядывает за нами из тени.

Фернандо Пессоа "Книга беспокойства, написанная Бернардо Соарешем, помощником бухгалтера в Лиссабоне"

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

МЕЧИСЛАВ ВОЙНИЧ студент факультета водопроводно-канализационной инженерии из

Львова

ЛОНГИН ЛУКАС католик, традиционалист, гимназический учитель из Кёнигсберга

АВГУСТ АВГУСТ социалист, гуманист, классический филолог, писатель из Вены

ВАЛЬТЕР ФРОММЕР теософ и тайный советник из Бреслау

ТИЛО ФОН ГАН студентbeaux-artsиз Берлина, знаток пейзажа

ДОКТОР СЕМПЕРВАЙС врач-психоаналитик из Вальденбурга

ВИЛЬГЕЛЬМ ОПИТЦ владелец пансионата для мужчин в Гёрберсдорфе, его дядя

служил в папской гвардии

РАЙМУНД молодой помощник Опитца

ДЬЁРДЬ философ из Берлина

А так же:

Фрау Вебер и фрау Брехт

Глицерия

Херри мет де Блес

Клара Опитц, супруга Вильгельма

СидонияПатек

Фрау Большая Шляпа

Томашек

Святая Эмеренция

Тунчи

Углежоги

Безымянные обитатели стен, полов и потолков

1. ПАНСИОНАТ ДЛЯ МУЖЧИН

Вид заслоняют клубы пара от паровоза, которые теперь снуют по перрону. Нужно выглянуть из-под них, чтобы увидеть все, позволить на мгновение ослепить себя серой мглой, так что взгляд, полученный после такого испытания, будет резким, проникновенным и всевидящим.

Вот тогда мы увидим плиты перрона, квадраты, между которыми прорастают стебельки несчастных растеньиц – пространство, которое любой ценой желает удержать порядок и симметрию.

Через мгновение на них появляется левая туфля, коричневая, кожаная, не слишком новая, и тут же к ней присоединяется вторая, правая; эта кажется еще более поношенной – носок несколько стерт, поверхность кое в каких местах покрывают более светлые пятнышки. Туфли какое-то время стоят нерешительно, но потом левая движется вперед. Это движение на миг открывает из-под штанины брюк черный хлопчатобумажный носок. Чернота повторяется еще в полах расстегнутого флисового пальто; день теплый. Коричневый кожаный баул держит маленькая, бледная и бескровная ладонь; от тяжести на ней напряглись жилы и теперь указывают свои источники, где-то глубоко, в глубинах рукава. Из-под пальто мелькает фланелевый пиджак не очень-то хорошего качества, к тому же несколько помятый длительной поездкой. На нем видны мелкие, светлые точечки трудноопределимых загрязнений – чешуйки света. Белый воротник сорочки, из тех, что пристегивают, сменен, похоже, совсем недавно, потому что его белизна свежее белизны самой сорочки и контрастирует с землистым цветом лица приезжего. Светлые глаза, брови и ресницы заставляют думать о том, что это лицо кажется нездоровым. Вся эта фигура на фоне насыщенно багрового западного участка неба создает беспокоящее впечатление прибывшей сюда, в эти меланхоличные горы, из потустороннего мира.

Путешественник идет в сторону главного зала, на удивление крупного для этой горной округи вокзала, вместе с другими прибывшими; от них он отличается тем, что идет неспешно, даже с каким-то нежеланием, а еще тем, что никто его не приветствует, никто к нему не выходит. Он ставит баул на потертый, покрытый кафельной плиткой пол и натягивает на ладони утепленные перчатки. Одна из перчаток, правая, на сжатой в трубочку ладони на миг перемещается ко рту, чтобы принять парад короткого, сухого кашля.