Эндана

Лошади нашлись быстро. Стоило только призывно посвистеть, как они примчались с ближайшего луга. А вот носилки не пригодились: принцесса категорически отказалась ими воспользоваться. После теплого прощания с испами она уселась в седло, хотя было видно, что любое движение причиняет девушке боль. Однако на компромисс идти ее высочество не пожелала, ни в чем не делая себе поблажек. Воины тихо ругали ее упрямство сквозь зубы и, как могли, пытались облегчить раненой путь. Саха в душе надеялся, что принцесса остановится до выздоровления у него дома. Увы, этой надежде не суждено было сбыться. В одно прекрасное утро, почти у самой развилки, принцесса стала прощаться с оснирийцами.

Глядя на растерянное и расстроенное лицо княжича, девушка пояснила:

– Мне надо как можно быстрее попасть домой. Не обижайтесь, Саха, я воспользуюсь вашим гостеприимством в другой раз.

– Позвольте хотя бы проводить вас до границ Энданы! – попросил княжич.

Ее высочество снова отрицательно покачала головой:

– Мой крылатый друг возьмет в небо только одного седока. Но мы рады будем видеть вашего отца, вас и ваших друзей на свадьбе Герэта.

С этими словами принцесса, махнув рукой на прощанье, похромала в глубину леса. Оснирийцы смотрели ей вслед, не решаясь последовать за девушкой, пока Крош не указал пальцем в небо:

– Смотрите!

Над головами спутников пронеслось огромное животное.

– Это не грифон! – удивленно сказал Шади.

– Дракон! Настоящий! – прошептал Саха.

– Это что, принцесса назвала «крылатым другом» дракона?! – изумился Крош, а потом добавил: – Саха, ты уверен, что принцесса Леа вообще человек?

Княжич, кивнув, растерянно произнес:

– Я знаю всю ее семью!

А Шади усмехнулся:

– Какая разница – человек или нет. Меня бы даже хвост у нее не смутил.

* * *

Леа вышла на большую поляну, где вольготно разлеглась изумрудная дракониха. Она, изогнув шею, строго посмотрела на хромающую, с черными отметинами ушибов принцессу и проворчала:

– Когда-нибудь тебя принесут ко мне по частям!

– Это если сильно не повезет, – пробормотала принцесса, прижавшись лбом к сверкающему боку подруги.

Сипхората, выдохнув сгусток пламени, мягко возразила:

– Если сильно не повезет, приносить будет нечего! – и поторопила девушку: – Садись, мне надо вернуться домой через два рассвета.

– Ты знаешь, куда меня отвезти, Сипхо?

Вместо ответа дракониха взлетела, взяв направление в сторону Орамбима. Леа, свернувшись в клубочек в ямке между пластинами, закрыла глаза. Живое тепло дракона лечило и успокаивало. «Принесут по частям», – вспомнила ее высочество и усмехнулась. Что ж, у подруги были все основания так говорить. Стоит только вспомнить возвращение Леа из Кенлира или поиск этого проклятого глаза.

Леа повернулась – ребра пронзила острая боль. Мать всех богов, теперь месяца два придется мучиться! Хотя, может, и меньше, если Верховная жрица найдет что-нибудь подходящее случаю. Уж она-то слова не скажет о переломах и ссадинах.

С такими мыслями ее высочество и заснула. Сон охотно принял девушку в объятья, но вместо покоя вернул Леа в недавнее прошлое…

* * *

Чад от факельных огней давно закоптил стены, вырубленные в скале, скрыв под жирным налетом яркую мозаику. Древний храм еще помнил лучшие времена, когда через каждые двадцать шагов темные коридоры освещал яркий свет гномьих огней, похожих на запертые в стеклянные шары лучи солнца.

Но иссяк поток паломников, не снуют больше велеречивые упитанные жрецы, только стража служит на совесть. Чужому человеку нет хода ни внутрь, ни наружу, словно неведомы стражникам такие грехи людей, как алчность и лень. Может, это и не люди вовсе? Могучие фигуры неподвижностью больше похожи на статуи, да и в выражении лиц сквозит что-то нечеловеческое. Ороговевшие губы больше напоминают жесткую пасть, чем обычный рот, а вертикальные зрачки не встречаются ни среди людей, ни среди испов, ни среди гномов. О вейанах даже упоминать не стоит.