Эндшпиль Маккабрея

Я вскочил на ноги и быстренько уселся снова, взвизгнув от боли в почках. Дежурному я разрешил мне помочь, Джок управился с подъемом самостоятельно — у служителя законности он даже времени спрашивать не станет. За тушей дежурного костляво высился длинный и печальный человек: он изо всех сил пытался выжать улыбку изо рта, сконструированного лишь для отказов в кредите. Выплатив только несколько ярдов длинной руки, к концу которой была привинчена узловатая пятерня, он неубедительно потряс мою руку. На какой-то миг я решил, что узнал его.

— Крампф, — произнес он.

Я изучил слово, но завязке разговора оно послужить никак не могло.

Наконец я переспросил:

— Крампф?

— Доктор Милтон Крампф III, — признал он.

— Ох, извините. Ч. Маккабрей.

Мы отпустили руки друг друга, но продолжали бормотать любезности.

Ночной дежурный тем временем громоздился вокруг меня, стряхивая с моего костюма налипшие кусочки мерзости.

— Отоссытесь, — в конце концов прошипел я, — это слово хорошо приспособлено для шипения.

Нам с Джоком следовало умыться. Крампф сказал, что он тем временем завершит процедуры выпуска под залог и заберет наши пожитки. В умывальной я спросил Джока, не удалось ли ему еще извлечь ключ от нашего чемодана.

— Господи, мистер Чарли, я ж проглотил его только в обед, правда? Я с тех пор еще не ходил.

— Да, верно. Послушай, а как бы попытаться ты бы сейчас не мог?

— Нет, не мог бы. Я только-только думал, смогу или нет, и понял, что не смогу. Наверно, тут вода другая — она всегда меня крепит.

— Чепуха, Джок, ты прекрасно знаешь, что не пьешь воду. Много ли чили ты употребил со своими гамбургерами?

— Это чего — острое такое? Ну.

— О, веллико-лепно.

Ночной дежурный выплясывал вокруг меня, извиваясь от извинений: судя по всему, один из помощников шерифа прихватил с собой мой пистолет, чтобы утром завезти его в судебную лабораторию. Плохая новость, потому что единственным нашим оружием оставался «люгер» Джока в чемодане, ключ от которого пребывал «ин петто». [183] Дежурный предложил телефонировать, чтобы его прислали, но медлить не хотелось: в приемной участка стоял телетайп, а Британское Посольство в любой миг может ответить на запросы, которые кто-нибудь наверняка уже сделал. Посол, как вы наверняка помните, сказал совершенно недвусмысленно: защита старого роскошного «Юнион Джека» [184] — не про меня, а в отозванном виде мой дипломатический паспорт имеет силу, примерно сопоставимую с банкнотой в девять шиллингов.

Снаружи ночь была черна, как дверной молоток в Ньюгейте, [185] с небес хлестал ливень; если в здешних краях ходят дожди, они вкладывают в это занятие всю душу. Мы нырнули в большую бледную машину Крампфа — со славным классовым чутьем хозяин согнал Джока на заднее сиденье к чемодану. Я учтиво спросил его, куда, по его замыслу, он нас везет.

— А что — я подумал, вам захочется немного у меня погостить, — словно это само собой разумелось, ответил он. — У нас есть такая как бы очень приватная летняя резиденция на берегу Залива — теперь, я полагаю, моя. Там и хранятся картины. Особенно особые, понимаете? Вам же захочется их увидеть.

«Ох господи, — подумал я. — Только этого не хватало. Тайное убежище сбрендившего миллионера, полное "горячих" старых мастеров и холодных молодых любовниц».

— Было бы восхитительно, — сказал я. После чего: — Могу я поинтересоваться, как вам удалось так своевременно прийти нам на выручку, доктор Крампф?

— Еще бы, легко. Еще вчера я был претенциозным «кунсткеннером» с богатым папочкой — за всю свою жизнь я заработал на истории искусства едва ли сотню долларов. А сегодня я сам — сотня миллионов долларов, плюс-минус те несколько, что достались Иоанне; такие деньги в наших краях из тюрьмы вытащат кого угодно. Я не хочу сказать, что они идут на взятку или как-то — их нужно просто иметь. О, вы хотите спросить, как я здесь оказался?Тоже легко — я прилетел около полудня на ранчо, чтобы организовать вывоз остатков: они отправятся в путь, как только с ними покончит полиция. Фамильный мавзолей в Вермонте; хорошо, что сейчас лето — зимой почва там промерзает так, что вам просто затачивают один конец и вгоняют в могилу кувалдой, ха ха.

— Ха ха, — согласился я. Мне папа мой тоже никогда не нравился, но я бы ни за что не стал говорить о нем «остатки» на следующий день после кончины.

— Полиция на ранчо прослышала о «роллсе» и э-э... другом авто в одной куче, а потом им сообщили, что вас задержали. К тому времени там уже околачивались два парня из ФБР или какой другой федеральной конторы; вскоре после они уехали — сказали, что сюда. Я двинул за ними, как только со всем разобрался — на тот случай, если они натворят глупостей. То есть, я же знал, что человек с вашими взглядами на Джорджоне совсем гадким быть не может, ха ха. Ну да, еще бы — я знаю вашу работу, каждый месяц читаю «Берлингтон Мэгэзин», это программное чтение. В смысле, например, действительно нельзя до конца понять достижений Мондриана, [186] если не знать, как путь ему вымостил Мантенья. [187]

Я тихо давился.