Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира

Бобби: Когда я ездил в Европу с группой, ещё до сольного тура, я начал приглашать зрителей принимать участие в концертах. Активное участие публики всегда было моей целью. Где-то больше, где-то меньше. Ты сама знаешь, Ирина, иногда зрителей нужно подтолкнуть, чтобы они начали петь вместе со мной. В других случаях мне достаточно наклониться и взять стакан воды, чтобы они начали подпевать. Некоторых очень легко завести.

Ирина: Смотреть на реакцию публики всегда интересно и весело. Обычно ты приглашаешь зрителей спеть с тобой: кто-то умеет петь, кто-то не очень, кто-то профессионально поет. И ты, по сути, с легким чувством юмора, очень деликатно дирижируешь зрителями. А как «вдруг» появилось у тебя желание дирижировать настоящим оркестром: музыкой Моцарта, Бетховена?

Бобби: Приближалось мое сорокалетие, и я решил сделать себе юбилейный подарок, осуществить свою детскую мечту. Бывало, я слушал какие-то записи и залезал на журнальный столик с карандашом в руках, чтобы дирижировать. Я всегда задумывался, каково это – быть дирижёром? Искусство управления оркестром меня просто завораживало. Как возможно через оркестр передать свою интерпретацию произведения? Я обожал Моцарта, но не видел во всей целостности, не понимал, в чём его величие. Почему его так превозносят в классической музыке? А когда начал изучать его партитуру, мне стал понятен его гений как музыканта и композитора. Как ни странно звучит, он очень эксцентричен, в его музыке есть юмор, нероятное развитие мелодии. Я представил себе, как будет здорово стоять на подиуме и танцевать под Моцарта. Еще я очень люблю «Классическую симфонию» Прокофьева. В этом произведении есть такие моменты, когда я ощущаю музыку всем своим телом. И в некоторых других произведениях, которыми я дирижировал, тоже были моменты, когда радость захлёстывала меня так, что я просто закрывал глаза и стоял, раскинув руки, принимая музыку. Представляешь, стоял без движения, наслаждаясь этим музыкальным шедевром.

Ирина: А как оркестр понимал тебя?

Бобби: Ну, на «дирижёрском языке» я разговаривать не умел и не мог как следует объяснить музыкантам, чего я от них хотел. Поэтому я пел, просто пел им их партии. И слушая, как я пою, они понимали фразировку, понимали динамику, понимали длительность фраз, как должна звучать фраза, как я хотел, чтобы они сыграли конкретный пассаж. И таким образом я раскрывал им свои мысли, объяснял своё видение произведения.

Ирина: Ты дирижировал многими оркестрами, и лучшими оркестрами, например, Венским филармоническим, а в Saint Paul (Сент-Поле) у тебя даже был свой камерный оркестр.

Бобби: Вообще-то я сперва был дирижёром-ассистентом, главным дирижёром я никогда не был, даже в течение последнего сезона я, в основном, был ассистентом. Когда я присоединился к этому оркестру, главным дирижёром был Хью Вольф.

Ирина: А кто были твои наставники? Точно знаю, что ты общался с Леонардом Бернстайном.

Бобби: Да, у меня были уроки с Леонардом Бернстайном, с Сэйдзи Одзавой. Но моим основным учителем был Густав Майер. Он обучал дирижёрскому искусству на Тэнглвудском музыкальном фестивале в Леноксе, штат Массачусетс. Прекрасный музыкальный фестиваль при участии Бостонского симфонического оркестра. Там он был моим основным педагогом. Он невероятен! Надо было видеть, как он объяснял дирижёрам, как добиться от оркестра определённого исполнения фраз – разные технические приёмы. Это было так понятно, так изящно.

Ирина: А что ты почерпнул у Бернстайна?

Бобби: Он был интересным учителем. Первое произведение, которым мы занимались и которым я дирижировал, была 7-я симфония Бетховена. Он пригласил меня к себе домой на обед, разложил на столе ноты и начал задавать вопросы, как я буду дирижировать отдельными фразами. Он говорил: покажи, что ты будешь делать в этом месте. И я показывал, а он комментировал: «Нет. Так ничего не получится» или «Было очень хорошо». Так мы прошлись по всем нотам, от первой части до последней. Это заняло несколько часов. Потом у нас был обед. Джейми, его дочь, её муж Дэвид, Леонард и я – мы все сидели в гостиной. И вдруг он говорит: «Давайте исполним 7-ю Бетховена. Джейми, ты будешь деревянными духовыми, Дэвид, ты будешь струнными, а я буду медными. А теперь, Бобби, давай, дирижируй». Вот такой был урок дирижёрского искусства в гостиной. И он опять говорил: «нет, так не пойдёт» или «очень хорошо».

Ирина: О боже, это был такой маленький театр специально для тебя, да?