Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира

Ирина: Где вся интеллектуальная элита.

Тан Дун: Да, GreenwichVillage (Гринвич-Виллидж) и East Village (Ист-Виллидж). И получалось, что днём у меня было академическое обучение, европейская музыка, но вечера я проводил с Джоном Кейджем, Мередит Монк, Стивом Райхом, Филипом Глассом, с труппой театра La MaMa («Ла Мама») – совсем другая жизнь. И даже чисто визуальный опыт – на улице можно столкнуться с Энди Уорхолом.

Ирина: Или с Ай Вэйвэй.

Тан Дун: Мы с ним квартиру вместе снимали восемь лет. Как раз в Ист-Виллидж. Так что мне очень повезло. Я осел в Нью-Йорке, потому что Нью-Йорк стал моей сценой, Нью-Йорк всегда давал мне возможность проводить любые эксперименты. Например, в Нью-Йорке я сочинил свою первую оперу, она называется «Девять песен» – это попытка представить, как выглядела опера ещё до изобретения оперы. В Хунани три или четыре тысячи лет назад уже появилась первая китайская поэзия, которая стала основой оперы, ритуальной оперы, но до нас дошёл только текст, музыка не сохранилась. И вот, я попытался представить себе, как выглядела опера 2000 лет назад. Нет ни скрипок, ни труб, ничего, чистый мир природы. История музыки к тому моменту уже насчитывала четыре тысячи лет. А ведь классической музыке всего лет четыреста. Но 400 лет назад в Европе или 4000 лет в Китае разве не было никакой музыки? Была. Но как она выглядела? Вот такие вопросы я всегда задавал себе. Какие инструменты использовали люди? Представим, что я композитор, живущий в Китае, скажем, 9000 лет назад. Для каких инструментов я сочиняю? Что за мелодии, что за звук?

Когда я только приехал в Нью-Йорк, люди спрашивали меня, ты на каком инструменте играешь? А я отвечал, мой инструмент – это природа. На этом мы и сошлись с Джоном Кейджем. Он мой великий учитель. И он же мой большой поклонник. Обучение у него всегда было обменом мнениями. Он никогда не говорил, что делать, у него был особый склад ума, он всегда предлагал мысли, звуки, мелодии, озвучивал цвета – визуальная сторона в его музыке очень ярко выражена. Я в то время очень хотел быть на него похожим.

Ирина: В вашем сочинении «Тайные песни женщин» удивительно сочетаются и видеоряд и оркестр, более того – фильм сам является одним из инструментов оркестра. На меня это произвело невероятное впечатление. Как вы придумали это?

Тан Дун: Как это зародилось? Один из моих кумиров Бела Барток. Меня часто спрашивают, что я в нём нахожу? Если ответить одной фразой: он показал миру жизнь своей родной деревни и сделал эти мелодии предметом международного достояния. Всё очень просто. И мне это нравится! Как-то раз я поехал в Хунань, и меня спросили: что ты знаешь о своём родном доме? Я ответил: всё. А ты знаешь о том, что недалеко есть деревня Ню Шу, в которой живут только женщины? У них свой тайный язык, на котором они говорят, пишут, поют о мире, о душе. Ни один мужчина не говорит на этом языке. Только женщины. И я подумал – как я мог об этом не знать! Да какой же я после этого коренной житель Хунани? И я поехал в эту древнюю деревню женщин.

Ирина: А разве туда пускают мужчин?

Тан Дун: Пускают. Но если ты решишь там пожить, то будешь чувствовать себя чужаком, потому что не поймешь ничего – они разговаривают на своём особом языке. Этой традиции 2000 лет, у них свои верования, своя каллиграфия. В этой деревне все покрыто тайной и всё о страданиях и слезах. Как быть женщиной, как быть женой, как быть дочерью – всё плач, всё слёзы. Это потому что в древние времена женщине выпадала очень тяжёлая доля: она вела хозяйство, растила детей, служила своему мужу и так далее.

Ирина: Слёзы – это вода, а вы любите стихию воды.

Тан Дун: Это правда. В этой деревне женщин всё красивое связано с водой или находится у воды, и эти песнопения невероятно прекрасны. Тогда я подумал: в Китае, как и во всём мире, всё несётся с огромной скоростью. Актуальная скорость 5Джи. Можете себе представить?! Но кое-что меняется с ещё большей скоростью. Ещё быстрее мы теряем своё наследие. Все, кто, как Барток, могут спасти что-то со своей родины, из своей деревни, должны делать это как можно скорее, и показать миру свои местные сокровища. Именно этим я и хочу заняться. Я вернулся в деревню Ню Шу, деревню женщин, и начал снимать там фильм. Звуковое сопровождение к фильму – это будущее, а визуальный ряд – это прошлое. Была премьера, и я пригласил Филадельфийский оркестр сыграть в деревне в Хунани.

Ирина: И как же это было?