Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира

Мути: Я думаю, это связано с тем, что их не окружает история так, как нас. Только представьте себе, самый центр Неаполя, Via Spaccanapoli, вдоль которой стоят все эти дворцы аристократии, здания XV–XVI веков, а улицы такие узкие, что невозможно толком разглядеть бесподобные фасады. Во дворах стоят колонны, созданные величайшими архитекторами этого периода, а бедные люди, которые живут в этом районе, вешают там сушиться своё нижнее бельё, рубашки прямо на колоннах. В Америке такие колонны стояли бы в музее с полицейскими на входе. А там – носочки вешают. Но это не значит, что они не понимают, что такое красота.

Ирина: Они в ней живут.

Мути: Они в ней живут, браво. И даже если ты не умеешь писать, у тебя нет образования, всё равно атмосфера культуры проникает в тебя сквозь поры, ты дышишь ею. И в этом большое отличие. Но сейчас в Америке, я говорю в первую очередь о Филадельфии и Чикаго, у музыкантов есть счастливая возможность много путешествовать. Сейчас всё не так, как сто лет тому назад. Мир стал очень маленьким. Трудность для нас, европейцев, заключается в том, что, если мы не будем осторожны, мы потеряем свою идентичность. Это будет настоящая катастрофа. Одна из проблем заключается в том, что правительства всего мира до сих пор не поняли то, что знали мои родители, простые люди.

Ирина: Что такое музыка и образование?

Мути: Образование с самого, самого начала. Я как раз этим и пытаюсь заниматься с помощью моих концертов, которые называются «Дороги дружбы».

Ирина: Это феноменальная программа. Вы же ездили и в Найроби, и в Бейрут, в Ереван. Идея проекта бесподобна: вы приглашаете для совместного музицирования исполнителей из разных стран… Вы ведь были первым в подобного рода проектах, так ведь?

Мути: Мы начали в 1995-м и делаем это не ради рекламы. Мы живём на очень небольшие деньги. Мы хотим продемонстрировать, что музыка лучший посланец мира и лучшее средство исцеления. Поэтому мы и отправляемся в горячие точки. На фестиваль в Сараево мы даже летели военным самолётом. Первые годы я давал эти концерты с оркестром Ла Скала. Потом с «Флорентийским музыкальным маем», когда я ушел из Ла Скала, а теперь с оркестром Керубини.

Ирина: Жалко, что мало об этом знают и мало говорят. Это же такой положительный пример! У меня в Санкт-Петербурге в рамках фестиваля «Музыкальный Олимп» есть социальная программа: концерты в хосписах, домах престарелых, в тюрьмах. Я видела, как люди в чёрных робах с осунувшимися лицами, послушав 45 минут музыку, начинают улыбаться, разговаривать друг с другом. Нужно больше об этом рассказывать.

Мути: В Чикаго мы играем в тюрьмах, привозим солистов оркестра. Я что-то объясняю, рассказываю о музыке. А как-то раз я рассказывал о Макбете и предложил женщинам впервые прочитать текст Шекспира. И, как вы сказали, через сорок минут произошла трансформация этих людей.

Ирина: Метаморфоза.

Мути: Метаморфоза. А во время другого посещения они приготовили десерты, пироги, которые испекли сами. А я рассказывал о музыке.

Ирина: И играли на фортепиано?

Мути: Si,si. Играл на фортепиано. Я привожу с собой певцов, некоторых музыкантов из оркестра – тромбон, пикколо, тубу. И мы играем не только Беллини, Доницетти или Моцарта, но и музыку, которая гораздо ближе их миру.

Ирина: К примеру, красивые мелодии Нино Рота.

Мути: Si. Надо подходить к этому с осторожностью и предлагать то, что они могут сразу понять и принять. Как-то раз, перед уходом, один паренёк посмотрел на меня и спросил: «Скажите, маэстро, сколько вы зарабатываете?» Такой вот вопрос. Я ответил: «Я понимаю твой интерес, но это неправильный вопрос. Прежде чем задать этот вопрос, следовало бы спросить: сколько времени моей жизни я провожу на работе, какими жертвами достигнуто то, что вы сегодня видите. И только потом можно задавать второй вопрос. Это правда». Но для бедного парня это был важный вопрос, сколько денег ты зарабатываешь.

Ирина: То есть вопрос из разряда – музыкант – это профессия или нет?

Мути: Я уверен, что с помощью настоящей музыки можно добиться того, чего не добьешься посредством политики. К примеру, я в Израиле дирижировал на концерте в честь 80-й годовщины организации Израильского филармонического оркестра. В 1936 году, когда он был основан, он назывался Палестинским филармоническим. Величайший скрипач Губерман пригласил Тосканини дирижировать первым концертом. И вот, 80 лет спустя, они попросили меня – другого итальянца сыграть концерт с точно такой же программой. После этого я должен был ехать в Иран. Иранцы знали, что я был в Израиле, это могло быть основанием мне отказать. Я написал письмо президенту Рухани. Я написал: музыка – это посол мира. И проблему решили, нам удалось собрать оркестр, который был там запрещён и распущен при предыдущем президенте. Теперь у них снова есть оркестр даже с участием женщин.

Ирина: Женщины в хиджабах?