Энигматист <Дело о Божьей Матери>

— Как ни обидно, важнейшая часть рукописи бесследно похищена какими-то вандалами. Сотрудники библиотеки заверяют, что произошло это, судя по всему, недавно.

Глава XX

Наутро Глеб первым делом вспомнил финал вчерашнего разговора с Ди Дженнаро. Из уцелевших страниц рукописи следовало, что предок Костинари был не только личным историографом императора, но и его душеприказчиком. Однако текст завещания отсутствовал, как, впрочем, и немалая часть свитков. Сохранилось лишь фрагментарное описание жизни и смерти Юлиана.

Ди Дженнаро также сообщил, что в связи с пропажей именно той части текста, которая признавалась Церковью крамольной, в ближайшие дни может решиться вопрос о ксерокопировании рукописи. Как только такое разрешение будет получено, он пришлет материал по электронной почте.

Вернувшись после первой пары в преподавательскую, Глеб стал свидетелем любопытной сцены. Буре вел оживленный разговор с только что пришедшим страховым агентом.

— Десять процентов? Голубчик, а вы знаете, почем страхуют автомобили в США?

— США — они вон где, а наша компания работает в России, по рыночным ставкам.

— Господь с вами! Даже в Древнем Риме согласно Законам Двенадцати Таблиц ростовщик не имел права взимать с должника более восьми процентов годовых. И его при этом в народе все равно называли sector, то бишь головорез.

— В самом деле?

Исторические факты, кажется, весьма впечатлили веснушчатого молодого человека в пиджаке, украшенном символикой его компании.

— Абсолютно точно, — подтвердил Глеб. — Мало того, впоследствии императоры опустили древнеримскую ставку до пяти процентов.

— Что, даже Калигула? — усомнился агент.

— Даже он.

— Ну это все-таки ростовщики. Страховка — другое дело.

— Отчего же? — возразил Буре. — Давайте припомним, как в 342 году некто Антимен Родосский организовал первую в истории страховую компанию. За премию в восемь процентов он страховал хозяев от потерь в случае бегства рабов.

— А вот это наша тема, — оживился страховщик.

— Ну и чем мы с вами хуже родосских греков? — резонно спросил профессор. — Простите, запамятовал, как вас зовут.

— Евгений.

— Вот видите, все одно к одному. Даже само ваше имя у греков означает «благородный».

— Да, я где-то об этом читал, — неуверенно сказал молодой человек.

— Вот и прекрасно. Тогда, может быть, вы подумаете над более адекватным предложением?

Поразмыслив и сделав звонок начальнику, агент предложил Борису Михайловичу новую ставку, на процент ниже первоначальной.

Попрощавшись со страховщиком, профессор заговорщицки подмигнул Глебу:

— И кто после этого посмеет утверждать, что знание истории не обогащает личность?

Лучко вместе с Глебом снова отправились в Эльдорадовский переулок, где проживал Пышкин. В машине капитан с ходу сообщил, что эксперты Третьяковки подтвердили: фрагмент восковой краски, переданный итальянским властям флорентийским реставратором, несомненно, принадлежит «Строгановскому списку».

— Так что они там все же рассчитывают найти? — в очередной раз поинтересовался капитан.

— Я бы поставил вопрос по-другому: откуда они вообще знают, что под «Богородицей» что-то есть? Если только… — начал было Глеб, но осекся, осененный неожиданной догадкой.

— Договаривай!

Поделившись сообщением Ди Дженнаро об украденных из ватиканского архива свитках, Глеб предположил, что ответ на вопрос капитана, возможно, следует искать в исчезнувшем манускрипте.

— Говоришь, совсем недавно сперли?

— Служащие архива утверждают, что во время описи, проведенной полгода назад, рукопись была в полной сохранности.

— Ну а они могут попытаться выяснить, кто украл? Разве не для этого существуют всякие там читательские билеты?

— Не в этом случае. Есть подозрение, что свитки похитил кто-то из своих.

— И ты думаешь, между этой кражей и нашими иконами есть какая-то связь?

— Все может быть.

Бегло осмотрев квартиру, они сосредоточили все свое внимание на рабочем столе сбежавшего реставратора.

Беспорядочно наваленные друг на друга книги пестрели многочисленными закладками. Особенно много их было в книге Плиния Старшего «Об искусстве», в главе, посвященной античным художникам. Кроме того, кто-то аккуратно заложил немалое число страниц в трудах Павсания и Лукиана — и опять-таки в местах, рассказывающих о древних живописцах. Всех гениев, упомянутых в этих книгах, объединяло одно обстоятельство: ни один из созданных ими шедевров до нашего времени не дошел. Разве что в описаниях летописцев да в копиях, в изобилии найденных на стенах античных вилл.