Энигматист <Дело о Божьей Матери>

Они поднялись на второй этаж. Тренер был уже в зале. Еще не успев переодеться, он разбирал свой рюкзак. Лучко не преминул отметить, что на Рябове был расписной джинсовый комбинезон.

«Похоже, он», — подумал Лучко, вынимая из кармана удостоверение.

Едва взглянув на документ, Рябов мгновенно выхватил из рюкзака длинный нож, в котором Лучко признал морской кортик.

«Точно он!» — мелькнуло в голове капитана за мгновение до того, как он почувствовал острую боль в левом боку.

Капитана спасли крепкие ребра и отменная реакция. Отскочив на безопасное расстояние, он наставил на Рябова ствол пистолета. То же самое сделали и остальные. Памятуя о строгом приказе Деда, Лучко поднял вверх согнутую в локте руку, успокаивая коллег. Ощупав себя в том месте, где клинок прорезал куртку, капитан взглянул на ладонь. Пальцы были перепачканы в крови.

— Как ни жаль, ты нужен мне живым, — ледяным тоном произнес следователь и шагнул вперед. — Так что лучше брось это, слышишь?

Вместо ответа Рябов молнией кинулся к распахнутому окну. Не оборачиваясь, Лучко крикнул операм:

— Вниз!

Он попытался достать Рябова, но тот уже вспрыгнул на подоконник. Ловко увернувшись от очередного смертоносного выпада, капитан все-таки успел ухватить тренера за лодыжку. Потерявший равновесие Рябов из последних сил вырвал ногу и рыбкой выпрыгнул на улицу. Сразу же вслед за этим послышался женский визг.

Выглянув наружу Лучко увидел верещавшую благим матом девушку с косой и Рябова.

Учителю русского боя не повезло. Прутья ограды проткнули его насквозь и вышли из спины. После несколько конвульсивных движений Рябов затих. Смачно выругавшись, Лучко поплелся к дверям.

Приложив два пальца к сонной артерии тренера и ровным счетом ничего не почувствовав, капитан, невзирая на стекающихся зевак, еще раз громко выругался и злобно пнул ботинком ограду, так некстати вмешавшуюся не в свое дело.

Глава XXXIII

…Богам было угодно, чтобы столица эллинизма нынче превратилась в захолустный провинциальный город, о былом величии которого напоминают лишь великолепие храмов, размеры амфитеатров, обилие философов и, конечно, гетеры. Разумеется, блеск и слава последних уже не те, что раньше, но жрицы любви по-прежнему являют собой одну из основных достопримечательностей этого не менее вечного, чем Рим, города.

Не подумай плохого, сын мой, я безумно любил твою мать и всегда старался быть ей верен, но неутолимая жажда знаний заставляла меня исследовать все стороны человеческого бытия без каких бы то ни было исключений. А посему в духе Геродота позволю себе небольшое отступление.

Некоторые гетеры прошлого были столь знамениты, что о них слагали песни и легенды, как о Гекторе или Ахиллесе.

К примеру, слыхал я о бесстыднице по имени Фаргелия. Подкупленная персами, она столь коварно и расчетливо употребила свои прелести, что, поочередно разделив ложе практически со всеми греческими полководцами, смогла составить весьма точный план боевых действий, чем тут же не преминули воспользоваться враги.

Неотразимая красотка Фрина, позировавшая Праксителю и Апеллесу, стяжала на любовной ниве столь громадное состояние, что предложила за свой счет полностью восстановить разрушенные землетрясением стены ее родного города Фивы, если бы горожане в память о таком событии согласились начертать на этих самых стенах ее имя. Фиванцы оказались ханжами, отчего долгие десятилетия так и остались прозябать в руинах.