Энхиридион. Краткое руководство к нравственной жизни

И обрати внимание, каким образом [Эпиктет] доказывает, что жизнь мудрого человека не только полезнее, но и приятнее, нежели жизни прочих. Платон говорит, что всякое живое существо по природе тянется к наслаждению и избегает причиняющего печаль.[60] Но из числа наслаждений одни сопряжены с нашим благом и пользой, а другие скрывают в себе вред. По этой причине надобно сохранять трезвый ум для того, чтобы выбирать полезные наслаждения и привыкать к ним. То, что благоразумие представляется для мудрого более полезным, нежели распущенность представляется для негодяя, явствует из того, что многие из негодяев превращаются в благоразумных людей, а благоразумные, благодаря уму и здравому смыслу никогда не впадают в распущенность.[61] Однако если бы такой образ жизни не был в высшей степени приятен разумным людям, они не принимали бы его добровольно и с радостью. Итак, то, что благоразумный образ жизни приятнее, [Эпиктет] показывает на примере беспрепятственного, свободного и добровольного начала в образе жизни тех, кто полагают свое добро и зло исключительно в том, что в их власти.

I,4

[«§4. Итак, стремясь к столь большим целям, помни, что не следует за них браться без достаточного к тому побуждения. Одни из них вообще стоит оставить в стороне, а другие в настоящий момент отложить. Но если ты захочешь достичь своей цели и вместе с тем обладать властью и богатством, то не сможешь обрести последних, поскольку будешь стремиться к первым. Во всяком случае, ты не достигнешь того, благодаря чему единственно и обретаются свобода и счастье».]

Показав, в чем находятся наше добро и зло, а именно то, что в нашей власти, и, показав, каким будет образ жизни желающих получить свое добро и зло оттуда, а не из вещей внешних и в нашей власти не находящихся,[62] а также, что этот образ жизни полностью свободен и не имеет препятствий в достижении блага, не уязвим для вреда и не дает доступа вредоносным началам, и что он не только полезен, но и приятен, не содержит затруднений для стремления и не подвержен тому, отчего мы уклоняемся, но, проще говоря, — счастлив и блаженен, вслед за этим [Эпиктет] побуждает своего слушателя проявить рвение к достижению того, в чем он его наставлял. Пусть читатель не только не считает, что таким делом можно заниматься мимоходом. Пусть он к этому не добавляет ничего постороннего. Поэтому те из внешних вещей, которые несозвучны с жизнью разумной души в согласии с природой, как, например, роскошь, телесные удовольствия, грязное богатство, власть и тирания, [Эпиктет] призывает все это отвергнуть, поскольку невозможно одновременно заботиться об этом и сохранять свою жизнь в согласии с природой. Те же из внешних вещей, которые, если ими заниматься разумно, не препятствуют душевным благам, как, например, приобретение дома и рабов, законный брак, здоровое деторождение, справедливая власть, а порой и забота о необходимом для жизни, то это и тому подобное он советует обучающимся отложить до лучших времен. И это совершенно справедливо. Ведь ничто не должно отвлекать их от упражнения в добродетели,[63] если они намеренны овладеть ею в совершенстве.

Однако необходимо, чтобы тот, кто хочет вращаться в высших материях не как плебей, а как добрый муж, имел при этом образ мыслей, способный разделять полезное и вредное и подчинять неразумные стремления здравому смыслу. Эти стремления должны не восставать против здравого смысла, но двигаться к тем объектам стремления, на каковые здравый смысл им укажет, и то, когда двигаться и насколько двигаться. Стремления к этим вещам должны возбуждаться в мере, определенной для самих этих вещей. Ведь ошибки возникают либо когда здравый смысл из-за недостатка предусмотрительности не в состоянии определить должную меру, либо когда он, хоть и слабо, видит, что следует делать, но неразумные стремления по своему невежеству роковым образом восстают против разума. Так трагедия изображает Медею:

«И понимаю, сколько зла свершить хочу;
Но сила гнева выше, чем рассудок мой».[64]