Энн Виккерс

— Мне необходимо выяснить положение. Я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь… то есть собираюсь, но в определенных пределах. Просто я хочу знать, как мне быть дальше. Ты любишь Лию, так ведь? Я наблюдала за вами.

— Да. Как старший брат.

— Хм!

— Ну и что тут такого? Холостяцкая казарменная жизнь…

— А, вот что! У меня… у нас с тобой… будет ребенок.

— Боже мой!

— Меньше чем через шесть месяцев. Ну так что?

— О, я женюсь на тебе! Черт возьми, я женюсь на тебе! Я сдержу свое слово!

— Вот все, что я хотела знать. Я не буду твоей женой. Будь добрее с Лией! Спокойной ночи!

Она выбежала через боковую дверь прежде, чем он успел остановить ее, примчалась к себе в комнату и приготовилась плакать, но не заплакала. Вместо этого она вдруг расхохоталась, присев на краешек кровати с запретной папиросой в зубах и чувствуя себя свободной и полной решимости. Плакать? Нет, все это только смешно! Уж слишком законченная картина: невинная провинциалка, обманутая столичным соблазнителем, который находит богатую невесту и жаждет уклониться от брака со своей жертвой.

Плачь, поруганная, обманутая красавица, обезумевшая от горя! Явись, разгневанный отец с длинными бакенбардами и дробовиком в руках! На телефонной книге, на которой театральный бутафор начертал слово «Библия», дай клятву Всевышнему о мести! Вернись, бравый капрал, друг детских лет, проявивший чудеса героизма на войне. Будь тут как тут, с мешками золота, веди ее к алтарю, не откладывая счастливого мига, дабы спасти ее от позора, и пусть вероломный Лафайет Резингтон погибнет под колесами мстящего за нее нью — йоркского экспресса!

«Именно это я и чувствую! В сущности, его вины тут не больше, чем моей, и что самое забавное — мне совсем не хочется быть его женой. Совсем!»

Тяжело ступая, она подошла к комоду, достала его поношенные красные шлепанцы из-под белья, отделанного лентами, которые она купила специально ради него. Она хотела засмеяться над собой, над шлепанцами. Но ничего не вышло. Она сунула шлепанцы в стенной шкаф, и прошло некоторое время, прежде чем она опять была в состоянии думать.

«Я почему-то не чувствую себя грешной и опозоренной. Я не собираюсь бросать работу. Хотя именно этого требует традиция всех романов и проповедей. У меня будет ребенок-это совершенно нормально и имеет не больше отношения к моей нравственности и работе, чем если бы я заболела брюшным тифом, но зато это в тысячу раз интереснее. Лейф! Ты дал мне любовь. Я любила! И я благодарна тебе за это. А сегодня ты освободил меня от себя. Быть может, отныне я стану человеком, а не только серьезной молодой женщиной, которая преподавала в воскресной школе и читала Веблена. И у меня непременно родится девочка. Какая ей предстоит увлекательная жизнь, всему ее поколению! Только… господи, до чего же мне страшно!»

ГЛАВА XVIII

Лишь в полночь, когда гости разошлись, Энн смогла поговорить с Мальвиной Уормсер наедине. Маленькая седая докторша сидела, наклонившись к огню, широко расставив ноги, опершись локтем о колено, и держала в пухлой ручке длинный мундштук. На строгом шелковом платье кофейного цвета у нее поблескивала старинная брошь из мелкого жемчуга.

— Что с вами происходит, Энн? Месяц назад вы отвратительно выглядели. Сегодня вы прямо цветете. Что вас тревожило? В конце концов врач может только узнать, что находит у себя пациентка, а потом поддерживать ее в этом мнении.

— Да, мне действительно лучше. Просто я бросила волноваться из-за ребенка, который у меня будет.

— Ре… Санта Мария! Правда?

— Да.

— Вот вам мое плечо. Можете на нем плакать. Нет, в самом деле, Энн, детка моя бедная…

— Спасибо, не надо. Все страдания позади. Что вы посоветуете: рожать или делать аборт?

— Боже милостивый! — Доктор Уормсер быстро прошлась взад-вперед по комнате, постукивая туфельками на высоких каблуках, заложив руки за спину и перекатывая мундштук во рту.

— Разыгрывать мелодраму, конечно, незачем, но не воображайте, милая девушка, будто это пустяк. Несколько недель назад вы ведь зондировали меня относительно врачей, делающих аборты?

— Да. Но не для себя. Я тогда нашла врача. Но сама я не могла бы прибегнуть к его услугам… Мы, «социально мыслящие», так демократичны, пока речь не зайдет о замужестве наших сестер и дочерей или о подобной операции. А тогда фьюить! Для Тесси я никогда не сделала бы того, что сделала бы для себя! Зачем лицемерить!.. Вы мне можете помочь? Поймите меня правильно, я не настаиваю. Я не хочу, чтобы вы из-за меня рисковали.