Эннера (СИ)

— Не знаю, как должно, но может точно. Не думаю, что стоит что-то объяснять, — Адан улыбнулся чуть насмешливо, с примесью едва заметного презрения, как будто он уже всё для себя давно решил, и вряд ли её слова или поступки смогут изменить сложившееся мнение. И вопреки этому впечатлению всё же добавил: — Но ты можешь попытаться… Объяснить.

— Я … Я… идиотка. Действительно. — Она потёрла лоб ладонями, подтянула к груди ноги, обхватила колени руками. — Знаешь, я действительно шла спросить о Мире. Таль сказала, ты её чувствуешь. А теперь вот… — качнула головой, выпрямилась.

— Теперь вот больше не чувствую, — он перестал улыбаться. — Уже несколько дней.

— Но ведь… это ещё ничего не значит? Мы не знаем, как там на Тмиоре, что…

— Мы все знаем, что это значит, — Адан ухмыльнулся.

Роми видела, как его взгляд бродит по её обнажённым ногам, которые едва скрывают короткие шорты, поднимается к животу, к груди, будто и нет на ней просторной цветастой блузки, скользит по оголённым плечам, по лицу, волосам. Она молчала, закусив губу. Чего-то ждала. Или просто позволяла себе плавать в ощущениях, которые следовали за его глазами.

— Сколько тебе осталось?

Роми вздрогнула.

— День. Может, два. А потом… Как получится.

— Боишься?

— Нет. — Она ответила и поняла, что не врёт. Страх ушёл. Полностью.

— Это хорошо, но знаешь. — Адан задумчиво уставился в окно. Почесал переносицу, снова встретился глазами с Роми. — В одном ты ошиблась. Я оказался совсем не готов к переменам. И сейчас не готов. И вряд ли буду. Лучше бы ты тогда стёрла мою память, а не Миры. А ещё лучше, если бы я никогда с тобой не встречался вообще.

— Ты — доа, вряд ли тебе можно стереть память. Ты бы вернулся, вспомнил или ещё что. Ты генетически готов. И… всё это уже миллион раз говорилось, — Роми сглотнула. Посмотрела на свои руки, будто они могли помочь ей найти ответ на последнюю фразу Адана. — Ты правда жалеешь, что мы встретились?

Адан вздохнул.

— Нам с тобой всегда будет слишком тесно. Особенно, когда доа станешь ты. И он.

— Я не знала… Честно, я никогда не думала, что между нами всё может вернуться. И так…

— Дело не только в этом. Не в том, что и почему вернулось. Не в том, что я не поверил в твоё беспокойство о Мире. Не в том, что мне нравился мой мир таким, каким он был до вас. И даже не в том, что Мира принесла себя в жертву, спасая атради. — Адан мотнул головой. — И уж точно не в том, что неугомонная Таль никогда не успокоится. Найдёт способ изменить Бэар, разрушит Сферу, создаст новую расу или ещё что-нибудь. Проблема в тебе. В нас. В том, что я посмел захотеть тебя. И сейчас хочу. Но ты принадлежишь Алэю и всегда будешь.

Всегда. Она принадлежала ему даже тогда, когда и ещё не знала Алэя. Даже когда они не были вместе, когда избегали друг друга, не виделись годами, когда их жизни переплетались с чьими-то другими. Когда уходила страсть, и оставалось лишь ни с чем несравнимое тепло. Когда захватывала злость, граничащая с ненавистью. С желанием вычеркнуть, вырезать. Забыть. Это было больше, чем любовь, больше, чем единение, чем родство. Сразу всё и что-то совсем другое. Её маленькая, личная вечность, которая не имеет никакого отношения к времени.

И всё-таки, несмотря на это, она могла бы сейчас сказать Адану, что не знает, как бы оно могло быть уже с ним. Что желание, которое вспыхнуло здесь, в этой самой комнате, когда она вдруг поцеловала его в ответ на предложение удивить — не исчезло, никуда не делось и вряд ли денется. И если он сейчас прикоснется — она ответит. И тогда они точно зайдут дальше. Теперь уже никакие Гончие не помешают.

А потом Роми не будет испытывать вины перед Алэем. Но перед ним, Аданом, — да.

— Думаешь, это наш последний разговор?.. — почти шёпотом проговорила она.

— Надеюсь, последний. Нас больше ничего не связывает. И не связывало никогда, — он поднялся с кресла. Подошёл к окну, остановился спиной к ней. — Уходи.

Роми смотрела ему в спину. Казалось, что в её голове не осталось места, что в ней — целая тысяча мыслей. Они толкутся, вытесняют друг друга, мечутся хаотично и этому не будет конца. Если только она не уйдёт, не послушает Адана, облегчив им обоим жизнь. Или не сделает по-другому, усложнив всё ещё больше.

Она должна была бы уйти, но не получалось. Встала, подошла к нему. Протянула руку и почти прикоснулась. В последний момент отдёрнула, сделала ещё шаг — теперь уже в сторону, замерла рядом с ним. Спросила так, будто и не было ничего сказано до этого:

— Значит, ты уверен, что Миры — больше нет?

— Я уверен, что не чувствую её, — не оборачиваясь, ответил Адан. — Учитывая, что там творится, вряд ли Мира решила просто уединиться.

— Может, что-то изменилось. В структуре мира, Тмиор окончательно стал Фахтэ, лава фонит или, наоборот, обратная трансформация превратила планету во что-то ещё, новое, третье. Может, то, как ты её чувствуешь — это те же наши метки и… они стираются. Достаточно мощного всплеска и всё.

— И как? — он обернулся к ней. Саркастически изогнул бровь: — Получается убедить себя?