Эннера (СИ)

— Ллэр много в чём виноват. И я тоже. И Роми.

— Вот она-то точно кое в чём виновата, — вырвалось у Миры.

Алэй некоторое время молчал, пристально смотрел на неё, может быть, пытался прочитать мысли. Если и так, она никакого вмешательства не чувствовала. Хотя почему-то казалось, что должна. Ведь её собственные манипуляции неизменно сопровождались болевыми эффектами.

— Я никак не пойму, что же тебе на самом деле известно… — пробормотал Алэй.

— Это разве имеет значение? — удивилась Мира.

— Наверное, да. Раз я об этом думаю.

— Ну да, конечно… С самомнением у вас у всех всё в полном порядке, — опять не удержалась она. — Вам бы вместо всех этих ваших поваров и уборщиков хорошего психоаналитика каждому. Пожизненно.

— Проще нас всех прихлопнуть. Сделаешь, опасная? — Алэй тихо рассмеялся. — Но если серьёзно, ты права. Особенно, если учесть, что повара — это так… дань отказывающейся сдохнуть привычке.

— Идея вас прихлопнуть лично мне нравится больше. Не всех, конечно. Но так гораздо быстрее и надежней, чем возня с психоаналитиком, — улыбнулась Мира. — А начинать надо с таких, как Роми. Со Смотрителей, чтобы не смогли больше никого притащить с собой в Тмиор. Жаль, что они-то как раз умирать не захотят…

— Мало кто захочет. Ты знаешь, что им никто никогда не говорил «нет»?

— Догадываюсь, — кивнула она, сразу подумав об Адане. Интересно, согласился бы он, предложи ему Роми такое безумие, как вечность? Вполне возможно, что да.

Алэй усмехнулся.

— Ты никак не можешь решить, нужна ли вечность тебе?

— Не нужна, — уверенно ответила Мира. — Хотя мне её никто не предлагал, но если бы предложил, я бы всё равно отказалась. И не передумала бы потом, как ты. Но я не осуждаю, просто… — она только сейчас, неожиданно для себя, осознала, что безоговорочно встала на сторону Ллэра.

Что бы он ни сделал в прошлом, как бы ни поступил в будущем… Разум бесполезно надрывается, напоминая — ей следует держаться от Ллэра как можно дальше. Не искать заочных оправданий любым его поступкам. Не пытаться принять, как есть. Уйти, не лезть, исчезнуть, забыть. Она всё равно не слушает.

— Твоё право выбирать то, что ты считал лучшим для себя. Влюбившись в Роми, ты никого не предавал, даже Илару. Только жаль, что согласившись стать атради, ты всё усложнил. Так или иначе втянул ещё и его. Позволил Роми втянуть… Это исправить уже нельзя. Вы оба наказаны теперь вечностью, оба мучаетесь. А Роми… — зло бросила Мира. — Такие, как она… Смотрители… живут дальше, находят себе новые игрушки в Плеши, с упоением калечат какого-нибудь одарённого смертного, превращая в вечного.

Алэй ответил не сразу.

— Ты очень злишься на неё… Очень. Не нужно. Роми… Илара и я… мы были знакомы с детства. Почти не знали жизни друг без друга. Это не значит, что не представляли. Я уверен, что в последние месяцы она, коря себя и мучаясь угрызениями совести, желала избавиться от персонального ада под названием брак. Потому что я… — он покачал головой. — «Передумал» звучит так, будто я сидел и взвешивал все «за» и «против». Всё было проще. Всё произошло мгновенно и внезапно. Я вдруг захотел жить. Захотел дышать, захотел свободы, захотел её… Быть с ней, узнать… Роми… Не знаю, сможешь ли ты это понять. Я не мог бы поступить иначе. Не смог бы вернуться домой и позволить болезни по-настоящему закончить свое дело. Тогда бы я предал себя. И за всё это время… никогда, ни разу я не чувствовал себя игрушкой. Всякое бывало, но не это. И никогда не сожалел. Моё последнее желание и попытка всё прекратить было взвешенное, спокойное. Я устал и… Это казалось удачной мыслью. Смерть представлялась долгожданным отдыхом после многих лет бессонницы, — Алэй усмехнулся. — Может быть, я снова сходил с ума. Так ведь уже было. В прошлый раз Роми нашла единственного во всех мирах человека, который сумел удержать меня на краю. Считаешь, я эгоистичным образом втянул собственного сына в то, к чему сам оказался не так уж готов? Позволил сделать с ним то, чего ни в коем случае стоило допускать? Едва не разрушил его личность, лишил его возможности иметь нормальную, человеческую жизнь, семью, детей? Не потрудился узнать его, понять, прежде чем давать ему ненужную вечность?..

Он говорил так, будто сам неоднократно задавал себе все эти вопросы. Сам прошел через ответ «да», чтобы потом понять, что всё-таки правильным будет «нет».

— Я… ничего не считаю… про вас… — Мира замялась. Рассуждать о Ллэре было трудно. Особенно, о прошлом. Как могло бы быть, как было бы лучше… Он сам сказал — выбор был добровольный, и долгое время Ллэр наслаждался своей новой вечной жизнью. А она… Кто она в этой бесконечной смене похожих друг на друга дней атради? Песчинка, миг, пустота. Думать об этом — больно. Не говорить, не задумываться, не напоминать себе — проще. Тогда можно пытаться ухватиться за хрупкую иллюзию мимолётного настоящего. — Вечность противоестественна, — Мира вскинула голову: — Её не должно существовать.

— Ты говоришь прямо, как он, — Алэй хмыкнул.

— Это плохо?

— Нет, ни в коем случае. Почему это должно быть плохо?