Энни из Эвонли

«Больше не буду употреблять всякие средства для красоты, твердо сказала она себе. Они, может быть, и годятся для внимательных, осторожных людей, но для таких, которые безнадежно обречены делать ошибки, а я, похоже, к ним отношусь, это абсолютно излишний соблазн».

Глава 21 Эта милая мисс Лаванда

Школа открылась, и Энни вернулась к своей работе с меньшим числом теорий, но значительно большим опытом. У нее появилось несколько новых учеников в возрасте шести-семи лет большеглазыми существами, желающими познать этот мир чудес. Среди них были Дэви и Дора. Дэви сидел с Милти Бултером, который ходил в школу второй год и уже умел ориентироваться в этом мире. В воскресной школе Дора договорилась с Лили Слоун, что они будут сидеть вместе, но Лили Слоун не пришла в первый день занятий, и Дору посадили к Мирабел Коттон, девочке десяти лет и потому, в глазах Доры, одной из «больших девочек».

– Я думаю, школа это та еще потеха, – сказал Дэви Марилле в первый вечер после возвращения домой. – Ты говорила, что мне будет трудно высидеть спокойно. Это действительно, ты права, ты вообще чаще всего бываешь права, это я заметил. Но можно болтать ногами под столом, и это здорово помогает. Отличная штука так много ребят, есть с кем поиграть. Я сижу с Милти Бултером. Отличный парень. Он длинней меня, но зато я шире. За задним столом лучше сидеть, но там нельзя сидеть, пока у тебя не вырастут ноги и ты будешь доставать до пола. Милти на своей доске нарисовал портрет Энни, ужасный получился, и я сказал ему, что если он будет так рисовать Энни, я ему дам на переменке. Я хотел обломать ему рога, но побоялся… обидеть его в лучших чувствах. Это Энни так говорит, что нельзя… обижать в лучших чувствах. Это вроде как жуткое дело, когда обижают в лучших чувствах. Если тебе надо что-то сделать, то лучше тресни как следует, но не обижай чувства. Милти сказал, что не боится меня, но сделает мне приятное и назовет картину кем-нибудь другим, и он взял и стер имя Энни и написал Барбару Шоу под низом. Милти не любит Барбару, потому что она зовет его «сладенький мальчик», а раз погладила по головке.

Дора вначале сказала, что ей нравится в школе, но она вела себя дома уж слишком тихо, даже по ее меркам, а когда Марилла велела ей идти к себе наверх и ложиться спать, она стала топтаться на месте, а потом заплакала.

– Я… я боюсь, говорила она сквозь слезы. Я… я не хочу идти одна, там темно.

– Что это вдруг взбрело тебе в голову? – удивленно спросила ее Марилла. – Все лето ты спокойно шла спать и ничего не боялась.

Дора продолжала плакать, поэтому Энни взяла ее на руки, ласково погладила по головке и шепотом спросила:

– Ну-ка скажи Энни, в чем дело, моя сладкая. Что тебя пугает?

– Я… я боюсь дядю Мирабель Коттон, – плача сообщила Дора. – Мирабель Коттон рассказала мне сегодня в школе все про свою семью. Почти все в ее семье поумирали. Все дедушки, все бабушки и так много дядь и теть. Мирабель говорит, что у них привычка умирать. Мирабель очень гордится, что у нее так много мертвых родственников, и она рассказала мне, от чего все они умерли и что они говорили, и как они выглядели в гробу. И Мирабель говорит, что одного из ее дядь видели, как он гуляет по дому, после того как его похоронили. Ее мать видела его. Других я не боюсь, а вот о дяде только и думаю, не могу не думать.

Энни провела Дору в спальню и сидела рядом с ней, пока она не заснула. На следующий день Энни оставила Мирабель Коттон на переменке в классе и «ласково, но твердо «дала ей понять, что если ей уж так не повезло и у нее такой дядя, который имеет обыкновение гулять по дому, после того как он в заведенном порядке был предан земле, то это не лучший тон рассказывать об этом эксцентричном джентльмене своей соседке по школьному столу, находящейся еще в нежном возрасте. Мирабель посчитала, что это было слишком жестоко со стороны Энни. Коттонам нечем было особенно похвастаться. Как же Мирабель поддерживать свой престиж среди школьников, если ей запрещают делать капитал на фамильных привидениях?

Миновало золото сентября, пришел в очаровательном пурпуре октябрь. В одну из пятниц к Энни пришла Диана.

– Я вчера получила письмо от Эллы Кимболл, Энни, и она приглашает нас на чай завтра, во второй половине дня, познакомиться с ее кузиной Айрин Трент, из города. Но у нас лошади завтра заняты, твой пони хромает, тоже нельзя. Значит, я считаю, мы не сможем.

– А что, мы не можем пойти пешком? – предложила Энни. – Если мы пойдем прямо через лес, то выйдем на западно-графтонскую дорогу недалеко от дома Кимболлов. Прошлой зимой я ходила этим путем и знаю его. Это не больше четырех миль. А домой мы пешком не пойдем, Оливер Кимболл наверняка подбросит нас. Он даже будет рад случаю, съездит повидаться с Кэрри Слоун, а просто так отец, говорят, не дает ему лошадь.