Энни из Эвонли

– Он может быть. От этих американцев никогда не знаешь, чего ждать, – непреклонным тоном заявила миссис Эндрюс. Слово «гений» она встречала только в сочетании с весьма простонародными выражениями. Она, как и Мэри-Джо, считала, очевидно, что так зовут людей, у которых «чердак» не в порядке.

Тем временем Энни в одиночестве сидела за своим столом в классе так, как она сидела за ним в свой первый день, два года назад, подперев подбородок рукой, устремив влажный взор в направлении Озера Сверкающих Вод. У нее было так тяжело на душе от расставания с учениками, что на какой-то момент колледж потерял для нее свою привлекательность. Она еще чувствовала на шее объятия Аннетты Белл и слышала детский плач и слова: «Я больше не полюблю своего учителя, как вас, мисс Ширли. Никогда, никогда».

Два года она всю себя отдавала работе, делая ошибки, учась на них. И была вознаграждена за свою работу. Она кое-чему научила своих учеников, но чувствовала, что они преподали ей больше уроков. Это уроки ласки, сдержанности, понимания милой детской мудрости, знания детских сердец. Возможно, ей не удалось вселить в своих учеников высокие амбиции, но она научила их, больше с помощью своих собственных качеств, чем умных задумок, что предстоящую им жизнь надо прожить красиво и достойно, твердо держась правды, вежливости, доброты и сторонясь лжи, грубости и жадности. Они, пожалуй, даже не знают, что выучили эти уроки, но будут помнить их и тогда, когда забудут столицу Афганистана и даты войны Алой и Белой Роз.

– Еще одна глава в моей жизни закрылась, – произнесла Энни вслух и заперла стол. Ей было действительно не по себе, когда она поняла, что все закончилось. Но романтическая мысль о «закрытой главе» облегчила ей страдания.

Энни провела две недели в начале своих каникул в Обители Эха к ее удовольствию и удовольствию его обитателей.

Она брала с собой мистеру за покупками в город и убедила ее купить тонкую кисею на платье, потом наступило волнующее время кройки, пошива. Счастливая Шарлотта Четвертая тоже помогала чем могла принести выкройки, подкладку, убрать булавки. Мисс Лаванда жаловалась, что не испытывает интереса ни к чему, но, когда она смотрела на свое красивое платье, ее глаза снова загорались.

– Что я, должно быть, за глупая, фривольная личность, – со вздохом говорила она. – Мне стыдно думать, что это новое платье, пусть оно и красивое, так вызывают у меня такой душевный подъем, какой не вызывает сознание чистой совести или лишний вклад в миссионерскую деятельность.

После первой недели пребывания в Обители Эха Энни отлучилась в Зеленые Крыши починить чулки детям и и ответить на накопившиеся у Дэви вопросы. А вечером она пошла на прибрежную улицу повидать Пола Ирвинга. Когда она проходила мимо низкого квадратного окна гостиной Ирвингов, то увидела Пола, сидящего у кого-то на коленях, но в следующий момент он уже бежал к ней через переднюю.

– О, мисс Ширли, – возбужденно закричал мальчик, – вы не поверите, что случилось! Это так прекрасно! Папа приехал, вы только подумайте! Отец здесь! Заходите же. Папа, вот моя прекрасная учительница. Ты знаешь, папа.

Стивен Ирвинг с улыбкой подошел, чтобы поприветствовать Энни. Это был высокий красивый мужчина средних лет, с сединою в волосах, глубоко посаженными голубыми глазами, правильными чертами бровей и подбородка мужественного и печального лица. Вот это герой романа, с удовольствием подумала Энни и поежилась при этой мысли. Это так разочаровывает, когда встречаешь человека, который является героем какого-то романа, но лысый или сутулый, или еще в чем-то лишен мужской красоты. Энни сочла бы ужасным, если бы герой романа мисс Лаванды выглядел иначе.

– Так вот кто «прекрасная учительница» моего сынка, о которой я столько слышал, – сказал мистер Ирвинг, сердечно пожимая руку Энни. – В письмах Пола было так много о вас, мисс Ширли, что у меня создается впечатление, будто я уже очень хорошо знаком с вами. Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы сделали для Пола. Я думаю, ваше влияние это то, что ему нужно было. Моя мать замечательная и милейшая женщина, но она со своим шотландским сугубо практическим здравым смыслом не всегда понимает такой темперамент, как у моего парнишки. И то, чего не могла дать она, возместили вы. Вы вдвоем дали за эти два года Полу такое воспитание, какое можно считать идеальным для ребенка без матери.

Всем нравятся похвалы. От похвал мистера Ирвинга лицо Энни порозовело, и этот усталый, повидавший жизнь мужчина, глядя на нее, подумал, что никогда не видел более привлекательной девушки, чем эта рыжеволосая учительница из «восточной глубинки» с прекрасными глазами.

Пол сидел между ними, бесконечно счастливый.