Енох

 - Да, да, - прошептал Енох, - уснуть, а завтра я все вспомню.

 Мелхиседека бросилась из комнаты, пытаясь думать об услышанном. Енох успокоился. Его наконец поняли. И главное, переполох и суета улеглись, перестали шуметь. Но заснуть он не мог. Его воображение еще превращало радиоволны в световые картины на аспидном исподе век. Он видел вселенную в виде разноцветного яйца.

 - Мне тяжело привыкнуть. Я как бы держу при себе и прошлое, и будущее, - тихо, с усилием говорил Енох, не открывая глаз. - А завтра - завтра я все вспомню и все расскажу вам. Мне надо предупредить... Мне надо предупредить всех людей... - Енох сделал усилие и открыл глаза. Он хотел еще раз взглянуть на людей, дыхание которых чувствовал. Про себя он отметил, что подумал: "Так пахнут рожденные женщиной".

 Ангельский мир точно просвечивался через обстановку дома, а местами, где вещи и люди совершенно растаяли, не оставив даже прозрачных водянистых очертаний, мир света казался более реальным, чем тот, в котором жили обступившие Еноха люди. Из света вышла похожая на ангела женщина в белом, поправила накидку на голове. В руке она несла скорлупу с дымящейся жидкостью. Запахло травами. Женщина попросила Еноха сделать глоток, и Енох узнал ее кроткий голос. Это она говорила: "Енох, брат мой".

 "Это не ангел - это моя сестра", - подумал Енох, еще чуть-чуть и он вспомнил бы ее имя. Пока на исподе век он видел ее ДНК, почти идентичную его собственной.

 Отвар подействовал - Енох почувствовал, что засыпает. На черном бархате век снова появилось изображение вселенной в виде яйца с яркими переливающимися цветами. Енох, засыпая, спокойно слушал космос, точно Адам до грехопадения, улавливая электромагнитный шум радиоизлучений в сегодняшнем его состоянии после взрыва. Енох подумал: "А ведь это тоже всего только условность из пророческого будущего, эти знания сродни знаниям каинитов". И вдруг он вспомнил имя сестры. Енох прошептал:

 - Мелхиседека.

 Со всей значимостью текущего часа Мелхиседека, которая вся светилась кротостью, улыбнулась через слезы, ибо настал час великий, великий для всех. Енох вернулся! А Сепфора не сводила глаз с одежды мужа.

 7. "...со всей значимостью текущего часа Мелхиседека, которая вся светилась кротостью, улыбнулась через слезы, ибо настал час великий, великий для всех. Енох вернулся! А Сепфора не сводила глаз с одежды мужа". - Прочитав эти строки, Тувалкаин опустил на колени грубые ясеневые скалки, на которые был накручен пергамент мятежного братца Иавала-скотовода. И теперь, возвращаясь из дома исчезнувшего Еноха и читая в колеснице про то, как посещал дом сифитов, Тувалкаин с предощущением чего-то неприятного подумал, что духи, которым поклоняется Иавал, достаточно прозорливы, и спросил сам себя: "Но зачем Иавалу мнимое возвращение Еноха?"

 Несколько дней назад Ир-доглядчик явился к Тувалкаину с устным доносом. Слушая урода, Тувалкаин неспеша прохаживался по библиотеке минералов, бережно, точно живое существо, поглаживая черный булыжник. Уродец Ир рассказывал и косился на камень в руках господина, точно на маленькое животное, от которого исходила опасность. Когда доглядчик закончил, Тувалкаин покровительственно проговорил:

 - Ты принес интересные новости, Ир. - Он достал из маленького ящика огромного стола самородок желтого цвета величиной с боб и вложил в ручку уродца.

 - Я бескорыстно, господин! - пролепетал Ир, делая вид, будто недоумевает, в чем ценность желтого блестящего боба.

 - Ты знаешь, что это?

 - Нет, господин.

 - Ты лжешь! - отрезал Тувалкаин.

 - Простите, господин! Это тот самый минерал, который не дает металлической проказы.

 - Спрячь самородок подальше. Придет время, и он поможет тебе стать обеспеченным горожанином.

 Отходя к двери, Ир поклонился спиной вперед. (Голова его от рождения сидела на плечах таким образом, что бледное личико оставалось со стороны спины. Был он малого роста и тощ. Ходил пятками вперед.)

 - Ты куда? - Тувалкаин улыбкой остановил уродца. - Я тебя вызвал не для того, чтобы послушать твои доносы.

 Вострые брови Ира угодливо подпрыгнули. Лисья мордочка подобострастно устремилась к господину.

 - Мой брат Иавал молится богам, которые имеют власть над животными, и боги дают брату над животными власть. Но крысы... Эти мерзкие твари настолько умны, что не подчиняются даже Иавалу. В городе их развелось слишком много, ты и без меня очень хорошо это знаешь. И приманки с нашими ядами они не трогают. А вот от ядов Иавала они дохнут, и их трупы переливаются каким-то фосфорическим светом. Во всяком случае, так говорят.

 - Вы хотите, чтобы я съездил в стан Иавала-скотовода и купил мор для городских крыс?

 - Да, но это непросто, учитывая наши... напряженные отношения. И еще! У Иавала есть пергамент, который пока не видели в городе и, естественно, который еще не смущал каинитов. Если ты принесешь этот пергамент, Ир (Тувалкаин нарочно назвал уродца по имени), я подарю тебе еще несколько самородков и, может быть, покрупнее того, что лежит у тебя в кармане.

 - Правильно ли я понял, господин, что я должен украсть пергамент, который пока скрывает ваш брат?