Енот-потаскун

— Да, Оль, приеду, — пробормотала я. — Но у меня простуда, кажется, начинается. Не пугайся.

— Я по голосу чувствую. Давай там закинься таблетками какими-нибудь.

Кое-как собрав себя в кучку, я поехала в банк. Очень хотелось поплакаться Ольге в жилетку, но я знала, что должна справиться с этим сама. Чтобы решение было только моим.

— Да, капитально тебя расколбасило, — посочувствовала она, взглянув на меня, а я порадовалась, что на простуду можно списать все: и опухшую рожу, и красные глаза, и паршивое настроение.

Когда с делами было покончено, я подвезла ее к метро.

— Давай, Нат, лечись как следует, нас ждут великие дела, — Ольга захлопнула дверь, но тут же открыла и залезла обратно. — Черт, Алик на пороге. Альцгеймер, то бишь. Забыла совсем. Помнишь тетку с игуаной? После того как я ей удачно клизму поставила, она у меня с рук ест. Клизму тетке, нет, клизму игуане, а ест тетка. Клинический психолог.

— Оль… — застонала я.

— Да подожди ты! Клинический психолог лечит депру и выписывает транки. Надеюсь, тебе это пока ни к чему. А вот ее подруга как раз психотерапевт и специализируется на пострадавших от домашнего насилия. Очень успешная и популярная, фиг к ней попадешь. Я в двух словах обрисовала ситуацию и разжилась телефоном. Держи, — Ольга достала из сумки сложенный листок. — Скажешь, что от Стариковой, там написано. И учти, если сама не пойдешь, позвоню Еноту, пусть за руку тебя отведет.

— Спасибо, — я спрятала листок в карман пальто.

Енот, похоже, меня уже никуда не отведет, промелькнула мысль, пока Ольга бодро чесала к метро.

Оставив машину на перехватке, я три часа глушила ноги. Пока не замерзла так, что простуда стала потенциальной реальностью. Тогда зашла в кафе и еще два часа просидела над чашкой кофе. То и дело поглядывая на телефон — вдруг пропустила звонок или сообщение.

Надежда, что муть осядет и я смогу рассуждать здраво, не оправдалась. Хаос только нарастал. Я цеплялась то за одно, за другое, тут же лезли воспоминания, и о хорошем, и о плохом. О том, как чуть не призналась Антону в любви. И сразу же вчерашнее: стерва Ира на перилах. И почему-то Сашка — все в кучу.

Наташа, пусть хоть немного уляжется. Это не просто ссора. Это развилка. Либо мы действительно расстались, либо дальше все пойдет иначе. Так, как раньше, точно продолжаться не сможет. И я вчера не соврала, когда сказала, что больше так не могу. Только дело было вовсе не в его бабах. Дело было во мне.

Обо всем этом я не раз уже думала. И с Ольгой мы на эту тему говорили. Но раньше все напоминало ненасыщенный раствор. А теперь посыпались кристаллы.

Девушки Антона не были причиной того, что я не пускала его дальше какой-то красной черты. Это был повод, который нашелся, чтобы держать его на расстоянии. Не будь их, придумала бы что-то другое. Например, его стремных дружков-музыкантов или еще что-нибудь. Мне было очень страшно полюбить снова и опять вляпаться в кошмар. И хотя я понимала, Антон совсем другой, этот страх засел так глубоко, что самой мне с ним было не справиться.

Да, я наконец признала, что мне нужна помощь. И не только специалиста. Антона — в первую очередь. Но вот захочет ли он теперь помочь мне? Захочет ли выслушать? Может быть, уже слишком поздно?

Ключ…

Я снова вспомнила этот отчетливый звук металла по плитке. Не просто оставил — бросил на пол. Настолько был на меня зол? Или сигнал: даже не думай, это — все?

День. Второй. Третий…

Я почти не спала и толком ничего не ела. Ходила по квартире взад-вперед, едва не протоптав колею. Ждала звонка. Сама хваталась за телефон — и каждый раз вспоминала чертов ключ. И все больше склонялась к тому, что это был второй вариант.

Между нами все кончено.

«Антон, я не могу без тебя жить. И не буду»…

Не настолько, конечно. Но вот как? Как я буду без него жить?

Мы еще ни разу не ссорились по-настоящему. Какие-то мелкие размолвки бывали, но никогда не продолжались долго. Мы разбредались по разным углам, и чаще всего он подходил первый. Без разговоров и выяснений, кто неправ. Просто обнимал — проехали. Да, сейчас все было иначе. И если за это время он не отошел и не позвонил сам, значит, ждет, когда это сделаю я. Или… не ждет. Совсем.

На третий день вечером я позвонила маме.

— Ты не можешь у меня переночевать? Пожалуйста. Мне не с кем Тошку оставить.

— Что-то случилось? — испугалась мама.

— Ничего не случилось, надо уехать на один день.

— С этим своим?

— Это принципиально?

— Хорошо, — помолчав, согласилась одна. — Через час приеду.

Тошку она, конечно, затискает и закормит чем попало, но ничего не поделаешь. Не Ольге же звонить. Она, скорее всего, согласилась бы, но я же, по официальной версии, простужена в хлам, куда меня несет? Сознаваться? Нет. Плюс не хотелось создавать ей сложности с Витькой, он иногда впадал в неадекватную ревность.

В половине одиннадцатого я кое-как припарковалась у дома Антона и еще минут двадцать не могла выйти из машины. Как там говорят пилоты? Точка принятия решения? Или взлетать, или тормозить. Иными словами, Наташа, или вешайся, или освобождай табурет.

А если его нет дома?

Тогда позвонишь.