Энтропия

– Это уже не актуально, – она снисходительно подняла глаза на учителя, – И нет, я не в курсе.

– Нам не привыкать, – преподаватель поджала сухие губы, включая электронную доску, – Тогда начнем…

– Извините за опоздание.

Нела открыла дверь уверенно и равнодушно, и даже формальные слова извинения прозвучали скорее насмешливо.

– Ладно, – преподаватель кивнула Неле, разрешая пройти на свое место, – Перейдем к докладам. Кто начнет?

– Если можно, я и начну, – Нела даже не успела опуститься на свое место.

– Хорошо, – преподаватель отошла назад, освобождая пространство у доски.

– Я хотела бы рассказать… о пустоте. И о том, что наполняет ее, даже

– В этом мире нет места пустоте. Даже вакуум относителен – он заполнен разряженным газом. И не только – вакуум состоит из атомов химических элементов. И все же если считать вакуум пустотой, то он отдал все, что мог, для образования звезд, но оставил себе то, без чего невозможно существование вселенной – темную материю.

– Корнелия, это… не совсем то, что было задано, – преподаватель нахмурилась, – Существование темной материи не доказано. Ты меня сегодня разочаровала.

– Еще бы. Но вселенная не укладывается в стандарт вещей, которые вы придумали.

И даже темная материя не бесполезна. Она способна выделять энергию – вырожденные звездные остатки захватывают частицы темной материи для аннигиляции, и она служит источником энергии, которая потом термализуется в плотных недрах звезд. А если этого не происходит, темная материя способна и к самоаннигиляции. Но если вселенная так или иначе постоянно выделяет энергию. Почему количество энергии не растет до бесконечности? Мы знаем ответ – энтропия не позволит ей расти.

Энтропия – это не только мера беспорядка системы, но и мера бесполезности. Мера необратимого рассеивания энергии, которую уже нельзя использовать. Вселенная стремится к энтропии, и в то же время движется по пути эволюции. Как это возможно?

Ведь если сложные системы являются высокоупорядоченными, как это соотносится с ростом энтропии? Здесь нет парадокса – увеличивается только общая энтропия системы, но энтропия одной ее части может уменьшаться, потому эта часть становится высокоупорядоченной. Вселенная платит за уменьшение энтропии в этой части, увеличивая энтропию других.

Согласно гипотезе Клазиуса, когда вселенная придет в состояние термодинамического равновесия, наступит тепловая смерть вселенной. Ведь энергия вселенной остается постоянной, а энтропия стремится к максимуму.

– Нела, гипотеза Клазиуса была многократно раскритикована. А об энергии и энтропии мира мы вообще вряд ли можем говорить, такие величины пока не поддаются нашему определению. Вселенная расширяется, поэтому даже постановка вопроса о тепловой смерти абсурдна…

– Именно. Само течение времени увеличивает энтропию. Поскольку кто не собирает, тот расточает. Мы живем в иллюзии избытка. Избытка пользы и минимума энтропии. Но сколько бы тысячелетий ни существовало человечество, оно не может быть умнее природы. Я так думала. Но сейчас я поняла. Энтропию невозможно измерить. Она преследует нас всегда. Это естественный процесс. Но, видимо, моя энтропия слишком велика. Хотя, знаете… Энтропия – это не разрушение. Это мера хаоса, но и мера равновесия. Без энтропии мы бы не боролись с ней. Не было бы потребности. Поэтому любое развитие – это ответ на вызов, который бросает нам энтропия.

– Корнелия, я не могу зачесть этот реферат. Тебе придется его переделать. Я удивлена, что ты вообще принесла его, ты всегда делала хорошие доклады…

Губы Нелы дернулись в странной заготовленно-пластиковой улыбке:

– Видимо, моя энтропия стала максимальной.

***

Когда не остается сил нести груз, ты падаешь. Если под тобой твердая почва, ты сможешь подняться. Но если ты находишься в шаге от пропасти, твое падение будет бесконечным и стремительным, и когда оно наконец закончится, ты уже никогда не сможешь подняться со дна. Потому что ты уже будешь мертв. Счастливы те, кто научился восставать из пепла. Счастливы те, кто научился умирать не умирая.