Энтропия

Максимиллиан помнил, что до смерти жены Корнелий был не таким. Причем, загадочные обстоятельства смерти его жены так старательно замалчивались, что даже самые приближенные Корнелия едва ли знали всю правду. Несчастный случай, после которого Корнелий остался вдовцом, произошел вскоре после вступления Корнелия на новую должность. И изменения в характере Корнелия все связывали скорее с его новым служебным положением, нежели с кончиной жены. Генеральный директор Корпорации – положение обязывает быть невозмутимым, где уж тут найти место человеческим слабостям. Но Максимиллиан знал правду. Знал то же, что и Корнелий, хоть они и никогда не говорили об этом.

– На самом деле, – вдруг сказал Корнелий, – я выбрал вас на эту должность по той причине, что у вас есть одна замечательная черта. Вы знаете, кто вы такой, – он усмехнулся. – Многие об этом забывают.

Максимиллиан отвел взгляд и кивнул. Молча. Подняв брови, он пожал плечами. Он собирался что-то сказать, но в итоге не нашелся. Полминуты тишины прерывались только тиканьем часов. Корнелий наконец сказал:

– Моя дочь… Похожа на меня, когда я был в ее возрасте. Скоро она повзрослеет и научится признавать ошибки, – он помассировал виски, задумчиво глядя на аквариум. – Хотя я и не жду ее извинений.

Максимиллиан задумчиво посмотрел на него. Как бы то ни было, Корнелий имел право на это надеяться, ведь Неле было только шестнадцать. Он ведь не просто так назвал дочь в честь себя. В конце концов, можно ли считать подростковый инфантилизм и наивность синонимами глупости? Она была забавной. Иногда Максимиллиана раздражало это, иногда просто забавляло. И хотя он не мог назвать ее глупой, Максимиллиан все же надеялся, что когда-нибудь Нела поумнеет. А ведь каких-то два года назад она была совсем другой – типичная избалованная девчонка, задиристый подросток, подчеркнуто безразличный и якобы пресыщенный – ну еще бы, с положением ее папочки это не удивительно. Максимиллиан помнил, что раньше она часто приходила к отцу. Точнее, она приходила просто «к папе на работу». И почему-то она каждый раз случайно оказывалась возле кабинета Максимиллиана – стояла, прислонившись к стене, что-то печатая в телефоне, или же сидела на подоконнике, болтая ногами – а когда Максимиллиан выходил из своего кабинета, быстро переводила взгляд в окно, делая скучающий вид. Когда Максимиллиан встречал ее, что было довольно часто, она порой пыталась по-детски неумело кокетничать и задирать его, что порой перерастало в шуточную перепалку. Максимиллиану казалось это забавным, в определенном смысле он относился к ней как к младшей сестре. Ему тогда было двадцать пять, а ей – четырнадцать. Девочки-подростки часто влюбляются в тех, кто кажется им взрослым и уверенным.

Тогда Нела даже не пыталась оценивать деятельность отца с моральной точки зрения. Конечно, это можно было бы списать на возраст… Но как же резко все переменилось. Теперь Нела ненавидит и дорогого папочку, и самого Максимиллиана, и отчаянно протестует вместе со своими скучающими дружками. Наивное создание.

– Я прослежу за тем, чтобы на телевещании доработали охранную систему, – наконец сказал Максимиллиан, прерывая долгую неловкую паузу. – Может быть, стоит сделать опровержение?

Корнелий поморщился и поднял руку:

– Вот уж не стоит. Пусть центральное телевидение этим займется. Пустим в СМИ анонс новых продуктов. Планировалось позднее, но… Людям будет что обсудить. Эту неловкость мы забудем. И они забудут. Им выгодно забыть, – Корнелий вяло усмехнулся.

Максимиллиан взглянул на него:

– Но разумно ли будет оставить это без ответа? Это что, право на так называемую свободу слова?

– Свобода слова изжила себя в то время, когда ее стало слишком много, – Корнелий пожал плечами. – Люди устают от хаоса. На самом деле, им нужна одна единственная точка зрения, которая будет устраивать большинство.

Максимиллиан кивнул и задумчиво проговорил:

– Если свобода слова нужна лишь тем, кто не в состоянии ее отстоять, то нам беспокоиться не о чем.

Корнелий внимательно посмотрел на него и отвернулся к окну.

За этим окном никогда не было темно, свет окон, ночных фонарей и неоновых небоскребов делал ночи какими-то дымчато-розоватыми, а под этим прозрачным небом стоял несмолкающий гул и сверкали яркие вывески. Рассвет еще не скоро. А когда он придет, все станет еще сложнее.

Максимиллиан в очередной раз сделал вид, что ничего не заметил, переведя взгляд на аровану. Прекрасное создание. Безупречное в своей неестественности, безупречное по праву рождения. Он, Максимиллиан, любил все безупречное. Цельное. Настоящее. Лжи хватало и во всем, что его окружало.

– Совет директоров завтра в двенадцать, – наконец сказал Корнелий. – До этого времени вы должны представить отчет о принятых мерах.

Максимиллиан кивнул:

– Конечно, сэр. Сегодня ночью не только нам не придется спать.

Корнелий медленно повернулся к нему и, посмотрев ему в глаза, тихо проговорил:

– Учитывая деликатность ситуации, вы же понимаете, что отчет должен содержать… , – он замялся.

Максимиллиан мягко прервал его и с готовностью кивнул: