В полукруглом арочном проёме при входе в мавзолей изображён Христос в облике юноши-пастуха, окружённого доверчивыми белыми овцами, на фоне цветущей природы. Подобное изображение характерно для первых веков христианства, когда господствовали античные представления о Христе как о вечно юном, прекрасном божестве. Однако весь облик храма воссоздаёт уже далёкий от античности мир духовной красоты и тонкой поэтичности.
Убранство храмов Равенны VI столетия проникнуто иным духом. В них господствует торжественное величие, свойственное времени Юстиниана. Здесь ясно прослеживаются черты нового стиля. Они ощущаются в пространственной свободе базилики Сант Аполлинаре Нуово (Святого Аполлинария Нового), переделанной при Юстиниане. Суровое по внешнему облику здание внутри светло и просторно. Пространство храма разделено двумя рядами стройных колонн. Центральный неф, самый высокий, в верхней части украшен мозаиками с изображением торжественного шествия святых мучеников и мучениц к алтарю. Облачённые в белые одежды и в терновых венцах (символ страданий, принятых за веру), они словно проплывают над условно обозначенным пейзажем, охваченные единым чувством. Удлинённые пропорции фигур, задумчивая красота печальных ликов, одинаковые движения лёгких, бесплотных тел создают новый тип красоты, отрешённой от всего земного.
Торжественное величие и декоративное богатство отличают самую замечательную из равеннских церквей VI в. — церковь Сан Витале (христианского мученика Святого Виталия), заложенную в 526 г. и освящённую в 547 г. Внешне здание грубое и тяжеловесное. Всё богатство художественного убранства сосредоточено внутри. Высоко поднятый 15-метровый купол храма опирается на восемь столбов, образующих в центре круг с двухэтажным обходом с хорами (открытой галереей) на втором этаже. Пространство между столбами заполнено замечательными по красоте аркадами. Разноцветные мраморные облицовки, резные капители, многоцветность убранства гармонично сочетаются с разнообразными по темам мозаиками. Среди них — портретные изображения императора Юстиниана и его супруги Феодоры с их придворной свитой, помещённые на левой и правой сторонах алтарной части. Мозаика воспроизводит торжественный выход императорской четы. Изображение конкретного события служит прославлению императорской власти. Здесь господствует торжественная парадность, приравнивающая верховного правителя к Богу: не случайно головы Юстиниана и Феодоры окружены сияющими нимбами.
Черты императора и его красавицы жены наделены, несомненно, портретным сходством, но в них нет живости. Они, как и окружающие их придворные, пребывают в состоянии некоего оцепенения. У всех них одинаково расширенные неподвижные глаза человека, погружённого в самосозерцание. Пурпурная мантия императора, сверкающие драгоценными камнями одеяния Феодоры, белые облачения архиепископа Максимилиана и служителей церкви, яркие узорчатые одежды свиты — всё подчёркивает торжественно-церемониальный характер композиции.
В VII в. мощь Византийской империи заметно ослабла. Арабы захватили Сирию, Палестину и Египет, лангобарды — северную Италию, вестготы — Испанию. Север и юг Балканского полуострова заселили славянские племена. В результате Византия превратилась в сравнительно небольшое государство, основной территорией которого была Малая Азия. Завоеватели, в частности славяне, внесли изменения не только в этнический состав населения Византии (теперь в ней преобладали греки), но и в её духовную жизнь. В государстве, утратившем былое величие, сурово-торжественный стиль придворного искусства перестал быть ведущим. Строительство церквей шло уже не столь интенсивно и не с таким размахом, как при Юстиниане. Живопись также изменилась: образы святых стали эмоциональнее, художники начали уделять особое внимание пластике движений.
Новые черты прослеживаются в мозаиках небольшой купольной церкви Успения в Никее (Малая Азия), дошедших до нас во фрагментах, т. к. храм был разрушен во время греко-турецкой войны (1917–1922 гг.).
В алтарных сводах церкви были изображены фигуры четырёх ангелов. Своей жизненностью, обаянием эти юные существа приближались к идеалу античной красоты, но в их образах переданы уже другие чувства и настроения.