Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К

– Правильно. Твои предки смутно чувствовали, как обстоят дела, и честно старались исполнить свой долг. Их путешествия были несовершенны: обычные бытовые метания по свету, с горы на гору, с хутора на хутор, от моря к морю, из одной неустроенной страны в другую – только-то! Как и их оседлые соплеменники, они не смогли ускользнуть от смерти. Медленно старели и угасали с тоскливым недоумением в глазах: почему, почему же ничего не получилось? Почему не сбылось некое невнятное, но соблазнительное обещание, не раз звучавшее в младенческих снах? И почему, черт побери, так тоскливо и одиноко, хотя вокруг столпились сытые, добротно одетые дети и румяные внуки, и даже строгие соседи давно уже вынесли вердикт: жизнь твоя удалась на славу, – почему? Никому из них так и не довелось узнать, что, кроме этого, есть еще множество удивительных миров. Ты, наследник всех этих неудачников, мог бы найти в моем доме все те двери, в поисках которых они сносили не одну пару железных башмаков, и великое множество других дверей, о которых сам мечтать не смел… Я долго готовился к нашей нынешней встрече, хотел раздразнить тебя чудесами, дабы было потом тебе ясно, ради чего из кожи вон лезть приходится, а ничего не выходит. Эх!

– Чудес в моей жизни и без того предостаточно, – ворчу, скорее утомленный избытком невнятной информации, чем потрясенный встречей с «великим откровением». – Кстати о чудесах. Я же обошел ваш дом снаружи, прежде чем постучаться. Маленький совсем домишко. А идем мы по вашему коридору уже минут пять. И что-то противоположной стены все нет и нет… Маша-то где? Тоже по коридору этому безумному скачет?

– Где, где… В доме она, в доме. А вот ты все еще в прихожей топчешься, и исправить это положение мне пока не удается, – скороговоркой объясняет Франк.

94. Зит Зианг

Функция культурного героя <…> оказалась ему не по силам.

Мы возвращаемся в комнату с детскими обоями. Кажется, за время нашего отсутствия здесь переменилось освещение. Теперь лампа изливает на нас густой желтый свет, окрасивший предметы обстановки и наши собственные тела в разные оттенки охры. Словно бы не живая жизнь здесь происходит, а мелькают монохромные кадры из какого-нибудь старого киношедевра. Завороженный новой окраской мира, усаживаюсь на диван, Франк седлает стул, разворачивает его задом наперед, кладет руки на спинку, а подбородок – на руки и устраивается напротив. Он тих и задумчив. То ли впервые смог оценить по достоинству размеры собственного коридора и ужаснулся, то ли решил, что не все ладно в его хозяйстве, то ли с моей персоной что-то не так, то ли просто устал от прочувствованного своего монолога… В общем, возможны варианты.

– Ладно, – вздыхает. – Экскурсия не удалась; мое выступление, кажется, тоже не очень. Зато ты, вероятно, удивлен длиной коридора, ибо имел счастье предварительно обойти дом снаружи и убедиться, что он невелик… Хотел бы я знать, для тебя это достаточно веское доказательство, что ты попал в необыкновенное место, а не просто в гости к городскому сумасшедшему? Как сам-то думаешь?

Хороший вопрос. Теоретически размеры коридора должны бы с ума меня свести, а я отнесся к приключению почти равнодушно. Только за Машу немного волнуюсь, но даже тревога эта – явление вполне обыденное. Я и без всякого повода то и дело паникую. Задержится она, скажем, минут на десять по причине ненадежности муниципального транспорта, а я уже шастаю по комнате, как таракан по кухонному столу, сигареты одну от другой прикуриваю, пальцами похрустываю, разве что ногтей не грызу. Обычное дело.

– Ну, положим, на городского сумасшедшего вы не слишком похожи, – отвечаю наконец. – Глаза у них совсем другие. Но и прогулка по дому меня не слишком впечатлила. Понимаю, что должен бы в шоке пребывать; отлично помню, как перепугался, когда сидел в гостях у одной вашей коллеги, в обычной квартире на четвертом этаже панельного дома, а потом посмотрел в окно и увидел, что земля далеко, чуть ли не под крылом самолета… Вот тогда меня проняло. А сейчас почему-то нет. Может быть, я просто привык к чудесам?

– Ну, по моим расчетам, рановато тебе к ним привыкать. Сдается мне, дело не в этом. А в том, что ты присутствуешь здесь лишь отчасти, да и живешь в последнее время – отчасти. Потому и дом тебя не принимает, потому и все двери, кроме одной, оказались для тебя закрыты…

– Как это – «отчасти»? – пугаюсь наконец. – Я – целый. Две руки, две ноги, да и душу бессмертную не выставлял пока на торги, при себе всегда ношу, за пазухой. Как же это – «отчасти»?!

– Вот. Это, собственно, и есть тот самый смешной и страшный разговор, ради которого мы сегодня встретились. Я хотел предварить беседу приятной прогулкой, но не вышло. Забудем. Буду просто говорить слова в надежде, что они способны хоть что-то изменить…

– Надежда – глупое чувство, – вдруг вырвалось у меня.