Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

– Неужели даже не спросишь, кто тебя выдумал? И зачем? Это же классический вопрос!

– Уши заткну, если рассказывать начнешь.

– Как знаешь.

– Меня интересует только одно: цель. Смутно припоминаю, что когда-то давно, возможно, именно в этом доме кто-то говорил мне, что нет более паскудного словечка, чем вопрос: “зачем?” Но это единственный вопрос, ответ на который мне сейчас нужен. У меня под ногами топь вместо твердой почвы, память забита трухой вместо фактов, а сердце – предчувствиями вместо желаний. Не человек, а шпионская шифровка, причем связной, знавший ключ, судя по всему, скончался, не оставив завещания... Хорошо, пусть так. Я больше не хочу знать, кто я такой и откуда взялся. Это ничего не изменит. Бегать с криком “мама, роди меня обратно!” – я и так могу. Вон, к небу обращусь, ему не привыкать... Обозначь цель, укажи направление, и оставь меня в покое, ладно? Я как-нибудь справлюсь.

– Эк тебя прорвало! – удивляется моя собеседница. – Что ж, хороший вопрос заслуживает хорошего ответа. Цель – ключ. Тот самый, о котором ты говорил. Связной, к слову сказать, живехонек, не обольщайся... Направление – юго-запад.

Она встает и выходит. Я остаюсь один. Спустя какое-то время, переворачиваюсь на спину. В записке было сказано, что я должен заснуть в этом доме. Что ж, глаза уже слипаются. И вместо положенного смятения чувств меня охватывает безмятежный покой. “Необъятный простор и ничего священного”, – вспоминаю вдруг вычитанную где-то фразу. И с этой, невесть с какого потолка взятой формулой нового бытия, засыпаю сладко, как младенец с возлюбленной своей пустышкой.

Глава 55. Плеяды

Зевс <...> вознес их в виде созвездия на небо.

Не наяву, не во сне, а на перепутье, у подножия мифического камня, где, к слову сказать, еще и некое третье направление должно быть указано, чувствую, что я уже не один в этом мире. Двое нас. И больше никого – за ненадобностью. Теплая, живая тень женщины окутывает меня, как облачное одеяло. Телесность ее несомненна, но, в то же время, она рассеяна и вездесуща, как туман. Она повсюду: сверху, снизу, вокруг и внутри; я окружен и заполнен ею. Вдыхаю едва уловимый аромат чужой кожи и понимаю, наконец, за кем гнался сегодня, кто привел меня сюда, и кого я, оказывается, искал в этом доме.

Зачем обманывать себя: звездный потолок в коридоре, волшебные города за окнами, мудреные ответы на вопросы, неопределенные обещания и эксцентричные выходки здешних насельников были мне пока без надобности. Я пришел сюда для того, чтобы она меня обняла. Этого достаточно. Все прочее – что ж, пусть будет, заверните. Возьму с собой, как еду для собаки из ресторана.

Кто она такая, и что значит для меня эта встреча, я понял сразу. А через несколько минут я ее вспомнил. И тихо рассмеялся от облегчения. Самое главное про жизнь, доставшуюся мне с чужого плеча, я теперь знаю: что бы ни случилось, я был и буду сказочно, головокружительно, фантастически счастлив, даже если ничего, кроме воспоминаний об этой женщине у меня не останется: их вполне достаточно. И сейчас к этим драгоценным воспоминаниям прибавится новая глава. Уже, собственно говоря, прибавляется. Здесь и сейчас.

– Как тебя теперь зовут? – спрашиваю. – Тебе ведь не нравилось имя Маша...

– Меня никак не зовут. Я сама зову, если мне кто-нибудь понадобится.

Горячий шепот щекочет не то мое ухо, не то мой сон об ухе. Мне снится, что я улыбаюсь. Снится, что и ее губы приоткрываются в улыбке. И мне приходит в голову, что если в этом сне у нас обоих есть губы – глупо использовать их лишь для улыбок. Найдется и иное применение теплым нашим губам, во сне ли, наяву ли, но найдется, к гадалке не ходи!

Чудесное видение не возражает. Для того она и пришла, как не раз приходила прежде, открывая мою дверь своим ключом.

– Ты бы, – говорю вслух, – сделала для меня дубликат этого чертова ключа. Я-то свой потерял, а у тебя он целехонек...

Она сразу понимает, о каком ключе речь.

– Что-то в таком роде я для тебя и делаю. Ты ведь уже меня вспомнил, правда? Неплохо для начала.

– Это неплохо и для конца. Разве кроме тебя было еще что-то, заслуживающее внимания? Не верю.

– Просто ты соскучился, – смеется она. – На самом деле, в твоей жизни и без меня было немало интересного. И будет, конечно...

Мне-то все равно, что будет, чего не будет, чем дело кончится и сердце успокоится. Нет у меня иного пикового интереса, кроме как быть тут, сию секунду, таким способом, каким я есть. Застрять в тягучем, темном янтаре этого сновидения – не дохлой мушкой, крошечной искоркой живого огня, что испепеляет меня изнутри и снаружи. Древние греческие мифы из толстой книжки с картинками, по которой я учился читать и мечтать, внезапно обретают актуальный смысл; теперь я знаю, как чувствуют себя герои, ставшие созвездиями по воле изобретательного Зевеса: пылают во тьме, как я (как мы) сейчас и, подобно нам, не желают ничего иного.

Глава 56. Похьела