Я не уверен, что о Городе можно писать. Вот так взять и написать, черными буквами по белому полю, не зашифровав, не позаботившись даже спрятать этот файл поглубже, подальше от чужих глаз. Если сейчас вырубится нафиг электричество, или полетит хард-диск, или даже обрушится потолок, я не удивлюсь. Скорее мне спокойнее станет, если меня остановит какая-нибудь грубая внешняя сила.
Нет, поди ж ты, не останавливает. Ну ладно. Попробую.
В общем, так.
Есть некий город в горах. Без названия – просто Город. Мое фирменное наваждение, персональная фата-моргана, сладостный, пугающий мираж. Надеюсь хоть не фамильное проклятие, это было бы совсем уж нелепо.
Хроники помешательства.
Май 92-го. Я ехал на поезде. В Москву, между прочим – вот, по всему выходит, что доехал и даже как-то прижился. Мне попался странный (это еще слабо сказано!) попутчик. Но поначалу мы вроде как поладили и стали играть в нарды. А потом он предложил мне выглянуть в окно. Я выглянул. Открывшийся ландшафт никак не мог существовать на обширной территории между моим родным городом и Москвой. Потому хотя бы, что территория эта равнинная, а за окном я увидел горы. На склоне ближайшей горы толпились причудливые тени, четко прорисованные на ультрамариновом фоне ночного неба, горели оранжевые и зеленые огни, затмевающие тонкий серп ущербной луны. Город.
Мне бросилось в глаза странное сочетание приземистых массивных зданий и хрупких, почти игрушечных башенок, и еще дом из белого кирпича, на островерхой крыше которого крутился флюгер в форме попугая.
Ясен пень, я испугался. Все известные мне географические карты многомиллионным хором массовых тиражей свидетельствуют: никакого города там быть не могло. Гор, впрочем, тоже. Мне полагалось созерцать совсем иной, скучненький ночной пейзаж: степь да степь кругом, сиротская темнота пашен, узкие полоски лесопосадок, редкие огоньки станционных будок. Но я видел город в горах, даже музыку, кажется, слышал. Какие-то сладостные обрывки старинных танцевальных мотивчиков. Прекрасный мелодический вздор.
Так страшно мне, кажется, еще никогда не было. Почему – не могу сформулировать. Не сейчас.
А в ту ночь, в поезде, я вдруг вспомнил, что этот самый город в горах часто снился мне прежде; всякий раз, оказываясь там во сне, я знал, что попал
домой. Ни больше и ни меньше.На меня тут же обрушилось множество щемящих подробностей: узкие тротуары; переулки-лестницы; цветные лоскуты бесчисленных вывесок; полосатые тенты над длинными уютными верандами; пахучая зелень живых изгородей; плетеные гамаки в садах; сладкий ванильный дух из кондитерской на центральной площади; неспешный говор завсегдатаев кофейни с огромными окнами, прозрачными, но искажающими силуэты, как озерная вода; изящно изогнутый мостик через узкую горную речку, разделяющую город на две неравные части. И еще один мостик с гладкими деревянными перилами, и ароматный дым ритуальных охранительных костров на городской окраине, и еще… И еще, и еще, и еще.
С ума сойти можно!
С ума сойти можно хотя бы потому, что снов о городе в горах я до той ночи не помнил напрочь, да и когда увидел его за окном, не встрепенулся, хмелея от узнавания. По крайней мере, поначалу – не встрепенулся. Обычно-то я запоминаю все, что мне снится; в свое время даже придумал способ ловить ускользающее сновидение. Для этого, проснувшись, надо осознать себя бодрствующим, но всего на краткий миг. Потом следует снова закрыть глаза и задремать, но не заснуть, а именно задремать, нащупать границу между сном и явью, и тогда – хлоп! – Макс хороший охотник, полузабытый уже сон занимает свое место в активной памяти. По крайней мере, вспомнить его теперь будет столь же просто, как любое другое недавнее событие.
Но вот обнаружилось, что самая ценная добыча до сих пор обходила мои капканы стороной.
Теперь главное.
Сны о Городе вернулись ко мне. Более того, в последнее время Город стал чуть ли не единственным местом, куда я могу попасть во сне. Теперь мне не приходится прикладывать усилия, чтобы вспомнить сны о Городе. Трудность лишь в том, чтобы хоть как-то отделить их от событий, которые происходят со мной наяву. Пока худо-бедно справляюсь, но…
В общем, я и записку-то эту составляю на тот случай, если все окончательно смешается. Протягиваю руку помощи себе, безумному, сую спасительную конечность в бездну, которую люди, лишенные воображения, буднично именуют «будущим».
