Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

По большому счету, я исчезла задолго до того вечера, когда ты увидел меня на улице. И все-таки ты меня увидел, вот что славно! Но быть исчезнувшей – мое призвание, мания, мечта и единственное предназначение. Поэтому меня всегда тянуло куда-нибудь уехать: отъезд очень хороший выход для того, кто пока не научился исчезать, но непременно научится. Вот и я наконец научилась. В этом доме, куда ты меня привел, можно очень быстро научиться самым важным на свете вещам. Раз – и все.

Ты, конечно же, будешь в шоке от моей выходки. Не знаю, что бы со мной творилось, если бы ты исчез, а я осталась. Тому, кто остается, всегда трудно, а тому, кто исчезает – легко. Мне повезло, я исчезла первой. А ты остался. И я не знаю, как это можно исправить. Как сделать, чтобы тебе не было грустно без меня. Потому что ты все еще есть, и окно твое светится сейчас прекрасной бледно-изумрудной поганкой, как блуждающий огонек в московском болоте. Не грусти, не грусти, не грусти. В отличие от тебя я сейчас знаю, что расстаемся мы ненадолго. Вернее, мы вовсе не расстаемся. Потому что кроме этой судьбы, есть еще и другие, предназначенные для таких встреч, что по сравнению с ними наш московский роман – скучная, сентиментальная пьеска. Когда ты сам исчезнешь, ты поймешь, что я имела в виду. А ты непременно исчезнешь, иначе быть не может. Для того мы с тобой и родились, чтобы однажды исчезнуть.

Поэтому – ты уже понял, да? – я не приеду к тебе ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Никогда. Зачем приезжать, если мы и так вместе? Всегда, везде вместе, только ты этого пока не знаешь, а я уже знаю.

И поэтому я не прощаюсь.

– Точно, точно, – бормочу как безумный. – Она исчезла! Помню. Это – помню. Не ушла от меня, не уехала, вещи не собрала, а просто исчезла. А после – позвонила. Не до, после. Оттуда. Откуда? Понятия не имею. Но там, по ту сторону жизни, на перекрестке миров есть телефон. Усраться можно. Можно ведь? Здесь и сейчас, а?

Я ни жив ни мертв, так – хлам человеческий, неразумный. Веня ведет себя как опытная сиделка. Плещет в лицо водой, вводит мне живительную влагу орально, потом заставляет запить ее коньяком, подавившись которым, я кашляю, чихаю и плююсь, и наконец внезапно успокаиваюсь. Сработало.

– Макс, – спрашивает он, – ты что, действительно все вспомнил?

– Не все, – жалобно мотаю головой. – Почти ничего. Только ее. Женщину со множеством имен и судеб, фею-лису. Она была и исчезла. С тех пор иногда является мне во сне. Но редко… Иногда это бывает очень мучительно: я знаю, что она кружит где-то поблизости, но не подходит. То ли не хочет, то ли не может. Не пускает ее что-то… Может быть, потому, что она должна сниться не мне, а тому, другому Максу?

– То есть ты уверен, что вас именно двое? – деловито уточняет Веня.

– Понимаешь… Больше всего на свете я хочу думать, что я один. Парень, который слишком часто видел странные сны, временно потерял память, маленько рехнулся, но держит себя в руках. Я, как видишь, стараюсь жить, словно так оно и есть. Но… Чудовище в зеркале было?

– Было.

– Ты его видел?

– Сам знаешь.

– А если так, то возможно все. Вообще все. И нужно иметь в виду, что любая, самая нелепая возможность однажды окажется единственной правдой.

– Не вижу логики.

– А ее и нет. Вернее, есть, просто иная какая-то.

– Нелинейная?

– Ага.