Мы с Виктором продолжали встречаться в те дни, когда оба приезжали в Шатуру. Гуляли по Шатуре, ходили в кино и на танцы. И каждый раз подолгу стояли на крылечке. В дом вели двойные двери, правые половинки которых были всегда открыты, а левые – закрыты постоянно.
Обычно, если домой возвращалась «парочка», (как правило, кто – то из них проживал в этом доме), то они прятались в тамбуре, между этими нераскрывающимися половинками дверей. Можно было там целоваться. Но мы с Виктором не целовались, хотя я его не раз провоцировала на эти подвиги. Он говорил, что боится перешагнуть грань, которая нас разделяла до сих пор и ограничивала только письмами и платонической любовью. Он говорил, что боится потерять голову до такой степени, что допустит ошибку в наших отношениях, и потеряет меня, как свою первую любовь – Надю.
Тем не мене, дома он рассказал, что влюбился, рассказал обо мне, и о том, что хочет жениться, но не решается сделать мне предложение.
Однажды к нам в воскресенье домой пришел отец Виктора. Он пришел один. Познакомившись с моим отцом, он, от лица Виктора повёл речь о желаемой женитьбе. Папа позвал меня. Я сказала, что не собираюсь замуж, что я не люблю Виктора, а между нами – только дружба…
Я не знаю, что отец рассказал Виктору, но только до меня дошли слухи, что Виктор крепко напился после разговора с отцом…
Я написала Виктору письмо с упрёками о решении, которого мы не принимали…