Энциклопедия пиратства

«Что, если сделать так, чтобы „веселые“ пираты служили мне? Можно извлечь тройную пользу: пираты перестанут нападать на моих подданных (будем надеяться), разобьют врага, привезут мне богатства, часть которых я оставлю им. Отдать им всю их долю? Нет, пусть пираты нуждаются во мне. Дать им совсем немного? Тогда они могут покинуть меня; каждый солдат в цене, тем более такой — морская душа, свободный как ветер, или, точнее, обязанный всем только ветру, морю, своей сноровке в управлении кораблем и умению драться. Но, простите, это не совсем так. Возможно, у него есть жена и дети в этой стране; они залог того, что он не перейдет на сторону врага. Кроме того, я удержу его с помощью страха и надежды. Страх быть повешенным вполне обоснован ввиду существования соглашения между принцами на этот счет. Если у пирата нет „разрешения“, то его будут везде разыскивать и однажды поймают и повесят, тогда уж лучше ему „пойти на жертвы“ (что в высшей степени разумно) и попросить у меня это „разрешение“ в виде клейма в ухе, этот знак ограничит его свободу, но спасет ему жизнь. Теперь, если враждебный мне правитель повесит моих „пиратов“ — нет, моих корсаров, — я повешу его пиратов, которых он давно ждет, как и я своих. Цивилизация — это признание равновесия сил, это искусство управлять миром посредством сложения и вычитания цифр, посредством слов, а не числом убитых и стрельбой.

Надежда? Для моего пирата это имеет большое значение. Для чего ему копить богатство, если он не может им воспользоваться? Самый жестокий бандит в глубине души является обычным буржуа, стремящимся уйти на покой. Пока он чувствует себя в силе, он готов получать небольшую „ренту“ не без задней мысли ее последующего увеличения. Если я его заверю в эффективном использовании его сокровищ — вернее, части сокровищ, о чем я не забываю, — и, зная человеческую душу, добавлю что-нибудь вроде будущей почтенной жизни, то я получу себе корсара.

Конечно, я не смогу проконтролировать, как поступает мой корсар в море, каким способом ведет бой. Ведь не изобрели еще прибор, позволяющий передавать сообщения с берега на корабль и с корабля на берег. Корсар может делать в море, что захочет, он ни за что не отвечает. Но со временем цивилизация коснется и его. Вначале корсар будет вести себя, как дикий пират; но постепенно понимание, что тирания приводит к еще большей тирании, общий настрой окружающих его людей, разговоры в порту, пробуждение собственного сознания смягчат его нравы. Он станет таким же подданным, как другие, таким же воином, как другие, только вознагражденным другим способом: возможностью самому снарядить корабль, который будет принадлежать ему или на паях еще с кем-то, кого он сам найдет, а затем получить комиссионные с захваченного груза. Впрочем, можно корсару доверить и собственный „королевский корабль“. Слово „захват“ сродни слову „добыча“; в этом мой человек, нападающий на торговые суда, обычно хуже вооруженные, чем суда, начиненные ядрами, остается пиратом, но пиратом легальным, он — один из моих верных и законных воинов, а иногда я могу произвести его в морские офицеры и даже назначить его командующим эскадрой».

Вот так выглядят корсары, как прекрасная цветущая ветка на грубом пиратском дереве. Красивый поэтический образ! И такими были Рене Дюгэй-Труэн, Жан Бар, Сюркуф и другие многочисленные корсары благородные по своему происхождению или велению души.

Программа действий, высказанная подобным правителем, удалась лишь наполовину, породив флибустьеров, хотя некоторые из них — временами — вели себя как корсары, а другие — при других обстоятельствах — как настоящие пираты.

Эта неудача до недавних времен объединяла корсаров, флибустьеров и пиратов одним словом «пират», которое в современной трактовке этого термина имеет точное его определение: тот, кто грабит в открытом море для своей собственной выгоды.

К ВОПРОСУ О ТЕРМИНАХ

Мы можем, наконец, классифицировать всевозможные значения термина «пейратес», начиная с Древней Греции и до наших времен; это производные слова «пирата» (латинское) и «пират» (французское), а также сходные с ним по смыслу французское слово «флибустьер» — морской разбойник и голландское «vrij-buiter» — свободный добытчик, переведенное на английский язык как «фрибутер» или впоследствии, в результате путаницы, о которой мы еще поговорим, — «буканьер».

«Пейратес» во времена до рождения Гомера представляет собой рискового моряка, любителя приключений, авантюриста со всеми нюансами этих трех родственных понятий: во время своего рейда, являясь одновременно исследователем, даже первооткрывателем, и «джентльменом удачи» (еще один великолепный образчик термина с двойным смыслом), он использует все способы — торговлю, дипломатию, грабеж, — которые мы называем в разных случаях либо порядочностью, либо бандитизмом, а для него все способы хороши для разрешения сложных ситуаций и достижения успеха, к тому же его действия находят полную поддержку со стороны земляков.