Энциклопедия русских суеверий

«О покойнике худа не молви»; «Жил не жил, а умер — покойник»; «Чудак покойник — умер во вторник, стали гроб тесать, а он вскочил да и ну плясать!»; «Покойнику в руки — платок, чтоб было чем пот с лица стереть во время Страшного Суда» <Даль, 1882>; «Живем — не люди, умрем — не покойники» (Курск.).

Складывавшиеся на протяжении столетий представления о посмертной участи человека (определяющей смысл и ценность его земного бытия) — ключевые для мировоззрения крестьян. Они пронизывают почти все области жизни; отражены в многочисленных поверьях, обычаях, обрядах. «В селе Богодухове и смежных селениях не говорят: „Иду домой“, а „иду ко двору“. Домой — это значит на погост, объясняет народ» (Орл.). «Близкую смерть означают сны: увидеть себя на новом месте, строить новую хату или увидеть покойных родителей. „Родители мои, видно, соскучились обо мне, зовут к себе“ — объясняет этот сон больной» (Орл., Пенз., Влад.).

«Естественная», нескоропостижная смерть воспринималась крестьянами как печальная, но закономерная неизбежность. «Русский народ, право, не так уж боится смерти. Он придает огромное значение самому процессу смерти. Ему нужно, чтобы она совершилась с торжественностью, соответствующей важности момента, ему нужно, чтоб его отпели, проводили, попрощались с ним перед могилой. Только тогда он чувствует, что умирает как человек, как умирали его отцы и деды, а не „дохнет“ как бессловесное животное. Только в этих условиях он чувствует себя готовым в безвестный путь…» <Виноградов, 1923>.

Крестьяне были убеждены, что существование людей не заканчивается смертью. Умерший как бы переселяется в место своей могилы: гроб в некоторых районах России делался с прорезями в виде маленьких окошечек, чтобы покойник мог «смотреться» (Новг.); покойнику клали в могилу деньги, чтобы он откупился от других умерших и получил место, если в могиле окажется тесно (Новг.). Согласно поверьям Олонецкой губернии, умершие дети продолжают расти и «в гроб кладут мерку, снятую с отца, чтобы ребенок рос бы да мерялся да вовремя остановился». «Маленьким кладут в гроб под подушку яйцо и говорят: „Он радуется пусть яичку, может быть, и поиграет там“» (Волог.). Положить в гроб могли и смену белья (Костр.), а также пару новых лаптей (Влад.); кроме того, покойников наделяли иногда водкой (Костр., Олон.); рабочими инструментами (Костр., Пенз.); баранками, яблоками и пр.

Во многих рассказах русских крестьян продолжающий «жить» покойник «реален», тождественен живому человеку, почти материален: «…вдруг сидит он (умерший муж) на канаве обувается… и ботинки еты же, которые на тот свет одеты у него были ботинки» (Новг.).

Даже в тех случаях, когда существующей после смерти представляется лишь душа, она либо повторяет облик умершего, либо являет собой его уменьшенное (или буквально способное лететь) подобие: «Во всем одеянии идет душа как человек живой. В которой одежке душа умирает, в той и домой является после Сорокоуса» (Смол.); до сорокового дня душа «витает около жилища или в виде человека, каким он был при жизни, или в виде птички» (Костр.).

«Душа — маленький человечек — помещается в голове и груди, причем голова души находится в голове человека, а туловище в груди, ногами упирается в грудобрюшную преграду» (Новг.). В народных представлениях и в старинной иконной живописи душа может иметь обличье малого ребенка: она «изображается младенцем, который исходит из уст покойника и улетает на небо или возносится туда ангелами. Подобные изображения мы встречаем в миниатюрах, украшающих древние рукописи, и в печатном издании Печерского патерика, и на лубочных картинах» <Соболев, 1913> (душа — «человек» или уменьшенное подобие человека и в духовных стихах).

Достаточно часто, при отсутствии конкретного описания, материальность души, незримой и крылатой (летающей), как бы подразумевается. Ср.: на божнице (сразу после смерти кого-либо) ставят чашку с водой, кладут ломоть хлеба с солью: душа может хотеть есть (Тамб.); в углу у окна вешают полотенце, которое никто не смеет тронуть в течение сорока дней (после смерти. — М. В.), потому что когда душа прилетает, то обтирает этим полотенцем свое лицо (Волог.). «Человек отдает душу, выпускает душу, душа выходит, душа улетела, смерть вынимает душу из белых грудей», — «такие выражения были бы невозможны, — резюмирует А. Н. Соболев, — если бы с понятием души не соединялся материальный образ» <Соболев, 1913>.