Энциклопедия русских суеверий

«Если в избе развелось много тараканов, то баба берет помело и клюку между ног и в одной рубахе объезжает свой дом, приговаривая: „Гребу и мету лишних тараканов и посылаю их за богатством“» (Волог.); на Еремея-запрягальника (14 мая) утром баба в белых чулках и рубахе, космачем (непричесанная), садится на борону и ездит на ней, приговаривая: «Как я веска и тяжка, так и хлеб мой будет на полосе веской и тяжкой, чтоб никто не мог на моей полосе свет (цвет) ни снять, ни сдуть, и чтобы дождь не обмыл и человек не отнимал окромя меня — хозяйки» (Сиб.). «Чтобы родилась хорошая репа, женщина перед посевом должна вымыться и одеться в чистое платье, а во время самого посева распустить волосы» (Забайк.); чтобы молоко было лучше, «некоторые хозяйки распускают волосы и прыгают через крынки с молоком, но так как способ есть, как говорят, дьявольская потеха, к нему прибегают только те, кто не брезгует и помощью Дьявола» (Забайк.).

Женская ворожба (как и сама особо связанная с природными стихийными силами женщина) исконно представлялась столь же необходимой, сколь и опасной. В селе XIX-XX вв. ведьма — явление почти всегда отрицательное, источник разнообразных бед: «Что бы ни случилось в крестьянской семье, виновной оказывается ведьма».

Кроме порчи погоды и скота, ведьме может приписываться порча полей, здоровья, людей. Обычно ведьма «портит» поле, делая «заломы и закрутки»: заламывая и связывая, скручивая стебли, прижимая колосья к земле, она «связывает плодородие», препятствует созреванию злаков и губит урожай. По поверьям, если ведьма делает в поле залом или прожин, пережин (прожинает полосу), то нечистая сила начинает таскать зерна с этого поля в закрома ведьмы (Яросл., Тульск., Орл. и др.).

«От пережина жнива черненькая делается, — рассказывали владимирские крестьяне, — пережины бывают в конце цвета ржи». Поэтому, подходя жать, подмечали, нет ли на полосе «спаленных колосьев». Зажинали не по многу (чаще всего по три снопа «во славу Св. Троицы»), так как, согласно народным поверьям, все нажатое в первый раз могло уйти к «знающим» старухам («вся спорынья уходит на пережин»). «…Когда хлеб начинает вызревать, то колдунью начинает беспокоить нечистая сила и томить, чтобы она отправлялась на пережин, хотя бы это было после тяжелой дневной работы. Это все равно что килы пускать. Хочешь не хочешь, а пускай. Баба в одной рубахе, как бы на помеле, с распущенными волосами несется по полю, хватает серпом рожь под самым колосом и всегда это делает поперек поля или с угла на угол. Тогда ей не попадайся на глаза, пустит килу. Днем же, когда жнут другие, у ней отворена дверь в амбар, там на сусеке у ней висят три пережинных колоса, чтобы зерно от соседей переходило к ней в сусек. Колдунью-пережинщицу можно узнать по этой примете, а также и по тому — не купалась ли она в Ильин день между заутреней и обедней (чтобы очиститься от греха, ей это необходимо сделать); наконец, зерно у ней, если вглядеться, не лежит в сусеке или мешке, а стоит торчком, что опытный человек сразу заметит. В прошлом [1921 г.] один горшечник не взял поэтому рожь в Никитской Слободке у одной бабы, у которой всегда хлеба вдоволь (а работать некому), а никитский монах отказался взять рожь в д. Климове, когда заметил, что дело не чисто» (Влад.) <Смирнов, 1927>.

Залом, закрутку, пережин нельзя не только вырывать, но даже трогать без риска смертельно заболеть, поэтому в Тульской, Орловской и других губерниях их снимали кочергой или расщепленным осиновым колом. Из Владимирской губернии (1921 г.) сообщали, что обнаружившие пережин крестьяне нажали на своей полосе каждый по три горсти, пропустили через колесную ступицу, снесли в «трехземельную» яму [где сходится земля трех обществ] и сожгли. Сделавшая пережин колдунья болела после этого год.

Уничтожить залом мог колдун, сжигавший его или топивший. Приглашали для этой цели и священников, служивших в поле молебны.

По мнению крестьян Владимирской губернии, распознать пережинщицу можно так: на Пасху ведьма непременно придет в дом, где под матицей воткнут «пережинный» колос.

Верили, что «приполон» может уйти в чужой сусек и при молотьбе: «Колдунья отворяет у себя в амбаре дверь, когда молотят, иногда оставляет только еле заметную щелку, через которую, однако, зерно и переходит туда». Чтобы этого не произошло, «нужно в первый раз околотить всего несколько снопов или насаживать в первый овин поменьше; все делать с молитвой: „Спаси, Господи“, — крестится крестьянин, затапливая костер под садилом овина на просушку хлеба» (Влад.) <Смирнов, 1927>.

Давность всех этих представлений засвидетельствована памятниками древнерусской и средневековой литературы. В сборнике XV в. среди обращенных к женщинам исповедных вопросов читаем: «…испортила ли еси ниву нечью или ино что человека или скотину?»