Энциклопедия русской пустоты

Внизу Герасим не бывал уже лет тридцать – да и зачем? когда здесь камни – чёрные как негры, облака – белые как рай, злющий ветер и суровый горный воздух, вдыхать который можно только носом… Так они и гуляли и вдруг видят: мешок какой-то валяется. Августин зарычал, шерсть вздыбил.

– Тише, парень, – Герасим говорит.

А тот подходит, и носом его – мешок подпрыгивает, корячится – появляется голова: видит склон и визжит; видит медведя и визжит.

– Заблудился, турист? – Герасим прихватил Августина за загривок.

– Ниправдася – я ни турагаки! Турагаки вымели гавно.

– Да что ты говоришь? Турки вымели говно?

– Гхавно! Гхавным-гхавно!

Герасим присмотрелся: тараторящая башка была что-то очень смуглая – да ещё и кудрявая, что твой Led Zeppelin.

– Не по мне это, ох не по мне… – проговорил Герасим. И отечески нахмурился. – Пошли. Чаем напою.

– Ни паду! Мидвегита нас жрати! Ням-ням!

– Да ты не боись, он свой парень. Пошли. – Герасим зашагал бухтливо и, не оборачиваясь, спросил. – Тебя как звать-то?

– Пума. Ай-ай!

Снег зарядил и захлестал по щекам. Потихоньку, по камням, мимо сохлых коряг и осыпающихся утёсов, они огибали пояс горы. Продираясь через ломаный русский, Герасим узнал, что Пуму сослали на сопку за неоплаченный проезд в метро: с собой разрешили взять два предмета на выбор. Пума выбрал спальник и нож.

– Не прогадал! Сюда.

Пригибая головы, они нырнули в грот: сначала он был тесен до дурноты, но дальше пещера распрямлялась. В свете зажигалки можно было разглядеть настенные рисунки Герасима (первобытные человечки, медведи, мамонты, дирижабли) – минуя эту галерею, они проследовали в круглую комнату.

Августин устроился у самого входа на пёстром советском ковре и неистово захрапел, а они прошли дальше: каменные табуреты, стопки книг, какие-то щёлочки, из которых огонь бьётся, и ящик с чёрным кругом и палочкой. Пума так засмотрелся, что наступил в кастрюли.

– Папуас, что ли? – спросил Герасим, зажигая ещё одну щель, и попытался улыбнуться: вышло сурово, мохнато (все эти длинные годы он общался только со своим медведем).

– Ни-я. Русся-каки. – А сам чёрный как Квадрат Малевича.

– Полукровка чтоль?

– Ни-я. Чистова-крова, камчати-каки. Ай-Ай.

Герасим почесал в бороде, покрутил что-то и поднёс спичку к торчащей из земли конфорке – схватилось синее пламя. Пума стоял как выпученный.

– Природный газ, чтоль, не видал? – ухмыльнулся Герасим и поставил чайник.

– У наз виздика чистова электрисиви.

Напоив Пуму чаем, Герасим поставил греться суп из корешков и зарядил пластинку Би-Би Кинга. Зажав уши, Пума стал кататься по земле:

– Пожа! Пожа! Выключичи!

– Гм. Ну ладно. – Герасим снял иглу и пошёл перебирать коллекцию пластинок (а проигрыватель-то старый, ламповый).

Он не стал включать ему хард-рок, а поставил Боба Марли (снять напряжение и покачаться), – Пума снова кататься:

– Выключичи! Выключичи!

– Ну тогда без музыки.

После того как они отведали кореньевой похлёбки и напились Иван-чая, Герасим постелил Пуме возле Августина (сам он спал с медведем в обнимку – так теплее) и сел читать фантастические романы: один прочтёт, другой прочтёт, третий прочтёт, четвёртый…

– Господи, ну и параша, – вздохнёт, и дальше читать, приговаривая: – Не по мне это, ох не по мне…

Четвёртый окажется ничего, но развязка дурацкая. Пятый опять тошнотворный и вымученный. Шестой вообще Филип Дик, – но имён Герасим не запоминал, названий тоже: тощие книжки шли как в топку.

– Блиндец-ой-я! – раздалось из прихожей и поднялся визг.

Прибежав на крик, Герасим увидел: Пума сидит в спальнике, в руке держит нож – нож в лапе медведя, а другую лапу Августин смертоубийственно занёс, выпуча красный глаз.

– Стоять, старина! Не трожь!

Медведь обернулся с дрожащей ненавистью в единственном глазе: чудовищным усилием воли он забрал лапу назад и отвернулся к стене.

– Что за дела, Пума? – Герасим подсел на корточки.

– Я испугальтиси! Бел рож-каки больша, у-у-у! – Вместе со спальником, Пума отполз подальше.

– Не рожа, – а мордочка. – Герасим нежно потрепал спину Августина. – Ну и что будем делать теперь?

Пума оглянулся по сторонам и увидел наскальный рисунок машины.

– К ветеринари-куку поехатити!

– Чего??

Добрый час ушло на разъяснение того, что такое «ветеринари-куку». Поняв же о чём речь, Герасим помычал, покивал, попил Иван-чай и – делать нечего – стал собирать рюкзак. Аккуратно достав нож, они перевязали лапу какими-то ремнями, потушили свет и, придерживая под бока, повели Августина – как невесту.

– Ты знаешь, сколько я там внизу не был? – пробухтел Герасим.

– Сколяля?

– Лет тридцать. Ютуб только появился. – Он харкнул в сторону. – Технологии эти сраные, планшеты, мать их… Вавилон!

Спускались долго: камни выпрыгивали из-под ног и терялись в тумане. То и дело Пума забегал вперёд, радостно показывая дорогу, – но чаще всего она оборачивалась обрывом. Тогда Герасим качал головой, терпеливо брал Пуму за руку и вёл как надо.