Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Что же касается стихотворения «Забыли» (декабрь 1966), то представленный в нем прием «остранения» (взгляда на себя со стороны) встречается также в стихотворениях «Экспресс Москва — Варшава» (весна 1966) и «Случай в ресторане» (декабрь 1966), в которых собеседниками героя-рассказчика являются соответственно майор и капитан. И во всех трех случаях герой выпивает с ними. Причем досада капитана в «Случае в ресторане»: «Я полжизни отдал за тебя, подлеца, / А ты жизнь прожигаешь, иуда!», — напоминает стихотворение «Забыли»: «А что, — говорит, — мне дала эта власть / За зубы мои и за ноги?». Позднее с такой же претензией выступит метростроевец в «Балладе о детстве»: «“А я за что, бля, воевал?” — / И разные эпитеты».

Кроме того, капитан в «Случае в ресторане» — это тот же снайпер из «Песни спившегося снайпера» и лейтенант из песни «День рождения лейтенанта милиции в ресторане “Берлин”» (оба — 1965). Во всех трех песнях действие происходит в ресторане, где герой {снайпер, лейтенант, капитан) сидит и пьет, так же как и старик-молоканин: «Мне дали вино — и откуда оно! — / На рубль — два здоровых кувшина». Логично предположить наличие во всех этих произведениях личностного подтекста — лирический герой «заливает тоску». Вспомним «Мою цыганскую» (1967): «В кабаках зеленый штоф, / Белые салфетки — / Рай для нищих и шутов, / Мне ж — как птице в клетке», — и песню А. Галича «Облака» (1961): «И по этим дням, как и я, / Полстраны сидит в кабаках». Причем майор в стихотворении «Экспресс Москва — Варшава» говорит ровно то же, что и капитан в «Случае в ресторане»: «Майор сказал мне после: “Сейчас не сорок первый, / А я-то — веришь, парень! — как снова пережил”» = «В сорок первом под Курском я был старшиной, / За моею спиной такое!». Здесь — капитан, который «никогда не будет майором», а в предыдущей цитате — майор.

Косвенным указанием на автобиографичность образа майора может служить перекличка «Экспресс Москва — Варшава»: «Майор сентиментален — не выдержали нервы», — с «Сентиментальным боксером» (также — весна 1966 года). А «не выдержали нервы» и у героя в «Пике и черве» (1964): «А потом не выдержали нервы».

В черновиках стихотворения имеется следующий вариант: «Майор сентиментален — о детях, о Марии: / “Мария провожала, я с нею говорил”» /1; 468/. Такое же имя будет носить жена лирического героя в «Песне про плотника Иосифа» (1967): «Я к Марии с предложеньем». Да и жена «прозаического» героя — тоже: «Извините, я позвоню домой… Мария! Это я!» («Дельфины и психи», 1 ^(^<8/6; 27/).

Кроме того, третья строка стихотворения «Экспресс Москва — Варшава» выглядит так: «Ведь я — всего до Минска, майор — всего до Бреста». Почему до Бреста? Да потому что там у него дом, как и у лирического героя в «Песне летчика-истребителя» (1968): «Вчера же мы Брест бомбили, / А в Бресте — дом мой и мать» /2; 387/.

Автобиографичность образа майора видна также на следующем примере: «Материально — он в полном порядке, / А морально… Плевать на мораль!». Сравним с репликой Владимира в «Венских каникулах» (1979): «Моралисты проклятые! Пить нельзя! А я хочу и буду!» /7; 395/; с заявлением хиппи, обращенным к властям: «Нам ваша скотская мораль — / От фонаря до фонаря! <.. > Плевать нам на ваши суеверия!» («Мистерия хиппи»); и с репликой героев в исполнявшейся Высоцким песне «Мы Шиллера и Гете не читали…»: «…За нравственность пижонскую за эту». А представители власти как раз любят читать мораль, отказываясь от этого лишь в случае крайней опасности: «И король ему прокашлял: “Не буду / Я читать тебе морали, юнец, — / Если завтра победишь чуду-юду, / То принцессу поведешь под венец”».

***

Продолжим анализ темы позитивного двойничества на примере стихотворения «У Доски, где почетные граждане…» (1968), которое уже упоминалось выше.

Герой-рассказчик вспоминает о себе и о своем друге: «Раньше оба мы были охотники», «Он колпашевский — тоже берлога! — / Ну а я из Выезжего Лога.[2688] / И еще (если друг не хитрит): / Белку — в глаз, да в любой, говорит».

Да ведь это же явно «бывший лучший, но опальный стрелок» из «Сказки про дикого вепря» (1966), «первый в мире лучник, славный парень Робин Гуд» из «Баллады о вольных стрелках» (1975), снайпер из «Песни спившегося снайпера» (1965), который, по его словам, может стрелять «на сто метров», и чемпион по стрельбе из «Как-то раз, цитаты Мао прочитав…»(1S>69): «Я был раньше чемпион <…> Я стрелял с колена, лежа, на бегу…» (черновик /2; 458/). При этом сюжет «Песни спившегося снайпера», где герой является снайпером: «Девятка — с сердце, десятка — в лоб», послужил прообразом ситуации в стихотворении «У Доски, где почетные граждане…», где таким же снайпером выведен друг героя: «И еще (если друг не хитрит): / Белку — в глаз, да в любой, говорит». Кроме того, в обоих произведениях речь идет о споре: «Который в фетрах, / Давай на спор» = «Ведь не вещи же, ценные в споре…».