Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Образ Мишки Шифмана как друга и двойника лирического героя получает развитие в стихотворениях «Куда всё делось и откуда что берется?» (1979) и «Одесские куплеты» (1980), также посвященных теме еврейской эмиграции, и их объединяют прямые совпадения как в стихотворном размере, так и в образности: «Забыть нельзя, а если вспомнить — это мука! / Я на Привозе встретил Мишку… Что за тон! / Я предложил: “Поговорим за Дюка!” / “Поговорим, — ответил мне, гадюка, — / Но за того, который Эллингтон”» («Куда всё делось…» /5; 244/) = «Он, вроде, не признал меня, гадюка, / И с понтом взял высокий резкий тон: / “Хотите, будут речь вести за Дюка? / Но за того, который Эллингтон”» («Одесские куплеты» /5; 255/).

Источником этих стихотворений явилась блатная песня «На Дерибасовской от-крылася пивная»: «Куда всё делось и откуда что берется?» /5; 244/ ~ «Куда девалася компания блатная?»[2837]^[2838][2839]; «Где девочки? Маруся, Рая, Роза? / Их с кондачка пришлепнула ЧеКа» /5; 255/ ~ «Где наши девочки, Маруся, Роза, Рая, / И с ними Костя, Костя Шмаровоз?» (в другом варианте «девочек» тоже пришлепнула ЧеКа: «Сгорели девочки Тамара, Роза, Рая / И с ними гвоздь Одессы — Степка-Шмаровоз!»257); «А помните вы Жорика-маркёра / И Толика — напарника его?»258 /5; 255/, «Дак бандаоша живет теперь в Женеве / И промышляет тем же ремеслом» /5; 575/ ~ «Услышал реплику маркёр известный Моня, / Об чей хребет сломали кий в кафе Фанкони, / Побочный сын мадам Алешкер, тети Песи, / Известной бандарши в красавице-Одессе»; «Ему хватило гонора, напора, / Но я ответил тоже делово» /5; 255/ ~ «Но наш Арончик был натурой очень пылкой, / Он вдарил Мончика по кумполу бутылкой» (у Высоцкого тоже фигурируют еврейские имена с уменьшительными и уменьшительно-ласкательными суффиксами: «Абрашка Фукс у Ривочки пасется» /5; 244/).

Приведем еще один фрагмент из стихотворения «Куда всё делось…»: «Ну что с того, что он одет весь в норке, / Что скоро едет, что последний сдал анализ, / Что он уже одной ногой в Нью-Йорке? / Ведь было время, мы у Каца Борьки / Почти что с Мишком этим не кивались» (АР-4-194). Здесь очевидна параллель с «Песней о Судьбе»: «Я как-то влил стакан вина, для храбрости в Фортуну, / С тех пор — ни дня без стакана, еще ворчит она: / Мол, закуски — ни корки! / Мол, я бы в Нью-Йорке / Ходила бы в норке. / Носила б парчу» = «Ну что с того, что он одет весь в норке <…> Что он одной ногой уже в Нью-ЙоркеЪ>.

В первом случае лирического героя уговаривает уехать его судьба, то есть двойник, а во втором — его друг Мишка, которого поэт также наделяет своими собственными чертами — например, желанием уехать в Нью-Йорк, но, в отличие от него и от своей судьбы, решает остаться. А прообразом этой ситуации послужила песня «Мишка Шифман», где Мишка выступал в роли двойника Коли и «после литра выпитой» вел себя по отношению к нему так же, как судьба лирического героя в «Песне о Судьбе», где она не может жить «ни дня без стакана»: «Мишка Шифман круто гнет / Мягкими манерами: / “Станем. Коля, через год / Мы миллионерами!”» /3; 457/ = «Еще ворчит она: / “Мол, закуски не корки, / Мол, я бы в Нью-Йорке / Ходила бы в норке. / Носила б парчу”». Как видим, и Мишка, и судьба, основательно выпив, склоняют лирического героя к эмиграции, соблазняя его заграничными богатствами. Но если на уговоры своего друга герой в итоге поддался, то предложение судьбы он все равно отвергает.

Еще одна интересная деталь связана с черновиком стихотворения «Куда всё делось…»: «Ну что с того, что он одет весь в норке, / И что с того, что джинсы шлют с <Нью-Йорка>» (АР-4-194). А в стихотворении «Снова печь барахлит…» (1977) лирический герой предлагал «всемогущему блондину»: «На-ка джинсы — вчера из Нью-Йорка», — будучи уверенным, что тот «клюнет» на эту приманку: «Он ручонки простер — / Я брючата отдал. / До чего же хитер: / Угадал, угадал!».

Но еще важнее — то, что вспоминал о гастролях с Высоцким в Нью-Йорке в 1979 году Шабтай Калманович: «Высоцкий был бессребреником. Ему было наплевать, как одет. Хотя первое, что мы купили в Нью-Йорке, — джинсы»¹⁵⁹. Сравним: «На-ка джинсы — вчера из Яью-Йорка» («Снова печь барахлит…»), «Ну что с того, что он одет весь в норке, / И что с того, что джинсы шлют с Нью-Йорка?» («Куда всё делось и откуда что берется?»). Причем строки из последнего стихотворения — «Аб-рашка Фукс у Ривочки пасется: / Одна осталась и пригрела попа» — повторяют ситуацию из «Путешествия в прошлое» (1967): «Хорошо, что вдова всё смогла пережить — / Пожалела меня и взяла к себе жить». А образ Абрашки Фукса заимствован Высоцким из одесской песни 1920-х годов «Абрашка Терц — карманщик из Одессы», которую он узнал от Марии Розановой и Андрея Синявского (взявшего себе псевдоним «Абрам Терц») — об этом рассказано в двухсерийном фильме «Свидетели. Мария Розанова. Синтаксис» (2011).

***