Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Интересно также, что в черновиках встреча на посту и встреча в шахте описываются одинаково: «Но мы с ним говорили в темноте, / И нам мешал отбойный молоток» /2; 462/ = «Дождь хлестал, потом устал, потом уже стемнело, / Только я его предупредил». А вскоре Высоцкий напишет песню «В темноте» (1969), где будет говориться о подобных встречах: «Там ненужные встречи случаются»^⁷, - так же как и в «Я склонен думать, гражданин судья…»: «Конечно, лучше б / Нам не встречаться». Об этих же встречах шла речь в песне «Я не люблю» (1968): «Я не люблю, когда стреляют в спину, / Но если надо — выстрелю в упор» /2; 442/. Именно так герой поступил и в песне «Рядовой Борисов!..»: «Чинарик выплюнул и выстрелил в упор».

Обратим еще внимание на такую деталь. В строке «В шахте мы повздорили чуток» речь идет не только и не столько о разговоре, сколько о физической расправе, как, например, в «Песне Гогера-Могера» (1973): «Недавно мы с одним до ветра вышли / И чуть потолковали у стены, — / Так у него был полный рот кровищи / И интегралов полные штаны»; в «Песне про правого инсайда»: «Ничего! После матча его подожду — / И тогда побеседуем с ним без судьи мы»; или в наброске 1976 года: «И вот когда мы к несогласию пришли, / То я его не без ножа зарезал» /5; 621/ (кстати, в «Рядовом Борисове» герой тоже «не без ножа зарезал» своего противника: «Правда, по душам не получилось разговора <.. > Чинарик выплюнул, нож бросил и ушел»).

Вообще лирический герой предпочитает беседовать (как в прямом, так и в переносном смысле) со своими оппонентами исключительно наедине: «Вдвоем мы потолкуем и решим» («Я в деле», 1961), «Ведь мы вдвоем и не под кумачом, / Мы ж с глазу на глаз…» («Аэрофлот», 1978; АР-7-118), «Доктор, мы здесь с глазу на глаз, / Отвечай же мне, будь скор…» («Диагноз», 1976), «С глазу на глаз, голова к голове. <…> Пусть он ответит мне лицо в лицо» («Жертва телевиденья», 1972; АР-110), «Пусть он ответит, старый хрыч, / Чем он крапил колоду» («Дворянская песня», 1968; АР-11-98), «Хотел просить наедине, мне на людях неловко» (там же; АР-11-100).

Внешне конфликт в песне «Рядовой Борисов!..» возникает из-за женщины, как и во многих ранних песен, например: «Тот, кто раньше с нею был» или «Счетчик щелкает», где герой еще только надеялся на повторную встречу с врагом: «Того, кто раньше с нею был, / Я повстречаю», «В конце пути придется рассчитаться».

Причем и в этих песнях, и в «Рядовом Борисове…» противник героя издевался над ним, над его чувствами: «На крик души “Оставь ее!” он стал шутить», «А он — ко мне, и всё — о ней… / А ну, ни слова, гад, гляди — ни слова!», «И тот, кто раньше с нею был, — / Он мне грубил, он мне грозил». А сам герой не любит, когда над ним «шутят»: «Только зря он шутит с нашим братом» («Честь шахматной короны», 1972), «И хоть я шуток не люблю, но я могу взбеситься» («Дворянская песня», 1968), «Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно» («Про джинна», 1967), «Но сосед, который слева, / Всё смеялся, всё шутил» («Песня о госпитале», 1964), «Твердил он нам: “Моя она!” / Да ты смеешься, друг, да ты, смеешься» («Счетчик щелкает», 1964).

Кроме того, между «Я склонен думать…» и «Тем, кто раньше с нею был» наблюдается буквальная перекличка даже на фразеологическом уровне: «Так вот, товарищ гражданин судья, / Поймите, не заваривал я кашу» — «И тот, кто раньше с нею был, — /Он эту кашу заварил / Вполне серьезно, вполне серьезно». В этом лирический герой и пытается убедить суд и военный трибунал, причем сам он уверен в своей невиновности: «Учтите: эта ложная статья / Мешком камней на совесть ляжет вашу» = «Ну а я — я долг свой выполнял <…> По уставу — правильно стрелял!».

В 1969 году появляется еще одно произведение, где конфликт между лирическим героем и властью формально возникает из-за женщины. Это песня «Про любовь в Средние века». Здесь герой выступает в маске рыцаря, которому король не отдает в жены «прекрасную даму», хотя ей он «посвятил <…> сто смертей»[729]: «Но сам король, лукавый сир, / Затеял рыцарский турнир. <…> Вот мой соперник — рыцарь Кру-лого стола, — / Чужую грудь мне под копье король послал. <…> Он — самый первый фаворит, / К нему король благоволит, / Но мне сегодня наплевать на короля!».

В конце каждой строфы повторяется рефрен, постоянно меняющий форму, но сохраняющий неизменной суть — отношение героя к королю: «Я ненавижу всех известных королей!», «Мне наплевать на королевские дела!», «Но мне сегодня наплевать на короля!», «Простит мне бог, я презираю короля!», «Но мне, ей-богу, наплевать на короля!», «Мне так сегодня наплевать на короля!».