Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Помимо «Получил завмагазина…», Высоцкий исполнял еще одну песню на стихи В. Дыховичного — «Может, для веселья, для острастки…». В ней фигурирует «добрый молодец», который «заведовал Главбазой», — то есть тот же завмагазина, получивший «триста метров крепдешина»; тот же завмагом в стихотворении Высоцкого, написанном еще в 1958 году: «Толпится народ у отдела “Рыбсбыт”, / Живых судаков поджидая, / Завмагом, качаясь, в прилавке стоит, / Торжественно всем заявляя: / “Товарищи, проходите, не толпитесь! / Есть в любом количестве!” / “А где?” / “У Черного моря”» /1; 310/; тот же завмагазином в стихотворении «Мы воспитаны в презренье к воровству…» (1972): «Куда идем, чему завидуем подчас? / Свобода слова вся пропахла нафталином. / Я кончил, всё. Когда я говорил: “У нас”, - / Имел себя в виду, а я — завмагазином»[774]^[775]- тот же завзалом в черновиках песни «А люди все роптали и роптали…» (1966): «И им завзалом, чтобы не ругаться, / Сказал: “Прошу без шума, дорогие! / Те, кто едят, ведь это — иностранцы! / А вы, прошу прощенья, кто такие?”» /1; 496/ (этот вопрос в том же 1966 году встретится в «Парусе»: «Кто вы такие? / Вас здесь не ждут»); и тот же завцеха в «Диалоге у телевизора» (1973): «Ой, Вань, умру от акробатиков! / Смотри, как вертится, нахал! / Завцеха наш, товарищ Сатюков, / Недавно в клубе так скакал». У последней цитаты имеется равноправный вариант исполнения: «Завклуба наш, товарищ Сатюков, / Недавно в цехе так скакал». Все это говорит о взаимозаменяемости клуба и цеха, о том, что не столь важно, где «скакал» «товарищ Сатюков»: важно только, что он — «зав», то есть главный⁵⁵8, и что он «скакал». Последний мотив у Высоцкого довольно часто встречается применительно к представителям власти — например, в черновиках «Баллады о манекенах»: «А он — исчадье века! — / Гляди, пустился в пляс / В обличье человека, / Но — много веселее нас!» /4; 370/; в «Песне-сказке про нечисть»: «Танцевали на гробах — богохульники» (АР-11-6); и в черновиках «Набата»: «Всех нас зовут зазывалы из пекла / Выпить на празднике пыли и пепла, / Потанцевать с одноглазым циклопом, / Понаблюдать за Всемирным Потопом» /3; 408/.

Кстати говоря, реплика Зины: «Ой, Вань, гляди, какие карлики! / В джерси одеты, не в шевьот, — / На нашей пятой швейной фабрике / Такое вряд ли кто пошьет», — объясняется тем, что возглавляет эту фабрику тот самый «жулик и прохвост», который получил триста метров крепдешина и всё разбазарил, и тот же директор ателье, «надменный, словно Ришелье», из песни «Случай».

***

Продолжим разбор «Смотрин».

Слова напившегося соседа («Сосед орет, что он — народ, / Что основной закон блюдет…») напоминают высказывания советских чиновников, которые всегда отождествляли себя с народом: «Ну вот, мы вас тут, конечно, послушали, поговорили, но решать-то будет кто? Решать в нашей стране должен народ. А народ — это кто? Это партия. А партия кто? Это мы. Мы — партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно?»[776].

Отметим заодно важную параллель с «Аэрофлотом» (1978), где герой говорит о своем начальнике Е.Б. Изотове: «Мол, кто не ест, тот и не пьет. / Мол, выпьем, братья!» (АР-3-66) = «Он атеист, но знает: люди — братья» (АР-7-127). При этом и сосед, и начальник одинаково обращаются к лирическому герою: «Он заорал: “Играй, пострел^. / Зря, что ль, поили?!» (АР-3-66) = «Эх, — говорит, — салагаХ / У них и то в Чикаго / Три дня назад авария была!». Кроме того, атрибутом роскоши соседа и Аэрофлота выступает икра: «Там кормят черною икрой, / Там кормят нынче на убой» /4; 314/ = «Друг мой не просыхает с Минвод, / Сообщает мне после второй, / Что в компании Аэрофлот / Кормят с ложечки черной икрой» (АР-7-142).

Дополнительным указанием на то, что сосед является образом власти, служит еще одна деталь: «Сосед орет, что он — народ, / Что основной закон блюдет: / Мол, кто не ест, тот и не пьет, — / И выпил, кстати. / Все сразу повскакали с мест, / Но тут малец с поправкой влез: / “Кто не работает — не ест, — / Ты спутал, батя!”…».

Дело в том, что 12-я статья Сталинской конституции 1936 года гласила: «Кто не работает, тот не ест», — что, в свою очередь, повторяет фрагмент послания апостола Павла: «Кто не работает, тот пусть не ест» (2 Фес. 3:10). А основным законом «сосед» назвал это высказывание потому, что еще в 1918 году в статье «О голоде (К питерским рабочим)» В.И. Ленин писал: «“Кто не работает, тот да не ест” — это понятно всякому трудящемуся. С этим согласны все рабочие, все беднейшие и даже средние крестьяне, все, кто видал в жизни нужду, все, кто жил когда-либо своим заработком. Девять десятых населения России согласны с этой истиной. В этой простой, простейшей и очевиднейшей истине — основа социализма, неискоренимый источник его силы, неистребимый залог его окончательной победы»[777].