Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Точно такая же ситуация возникает в концовке «Песни автозавистника»: «Он мне теперь — не друг и не родственник, / Он мне — заклятый враг»58*9 Таким образом, сначала «частный собственник» был другом и родственником героя, а потом они стали врагами5⁹⁰. Этот же мотив повторяется во многих произведениях: «А мы — его мы приняли, как брата. / А он нас всех назавтра продал, гад» («Про стукача», 1964; АР-7-75; обратим здесь внимание на слово «назавтра» и сравним с «Марафоном»: «А еще вчера все вокруг / Мне говорили: “Сэм — друг"»)., «Ну а он — мой ровесник и однокорытник. <..> Вот сейчас, вот сейчас я его покалечу!» («Песня про правого инсайда», 1968 /2; 43З/5⁹¹), «Не прорвешься, хоть ты тресни, / Но узнал один ровесник: / “Это тот, который песни… / Пропустите, пусть идет!”» («Сказочная история», 1973 /4; 54/), «Он был мне друг, и я ему хотел…» («Неужто здесь сошелся клином свет…», 1980; набросок /5; 590/). В последнем случае этот «друг» втерся в доверие к герою и убил его: «Он скалился открыто — не хитро, / Он делал вид, что не намерен драться, / И вдруг — ножом под нижнее ребро, / И вон — не вынув, чтоб не замараться».

А в концовке «Марафона» Высоцкий использует свой фирменный прием аллюзий: «Нужен мне такой друг! / Как его? Забыл… Сэм Брук». Для сравнения процитируем более позднее стихотворение, где речь идет о Сталине: «Там этот, с трубкой… Как его? /Забыл — вот память!» («Я прожил целый день в миру / Потустороннем…», 1975).

Бросается в глаза также одинаково негативное отношение лирического героя к «братьям-китайцам» в стихотворении «Как-то раз, цитаты Мао прочитав…» (1969) и к «другу-гвинейцу» в «Марафоне»: «Наши братья залегли и дали залп» = «Друг-гвинеец так и прет».

В первом случае пародируется песня «Москва — Пекин» (1949): «Русский с китайцем — братья навек. <.. > Сталин и Мао слушают нас»; а во втором — речи спортивных телекомментаторов Яна Спарре и Николая Озерова: «Вот еще одну шайбу забили наши чехословацкие друзья!». Поэтому в обоих случаях герой говорит, что такие «братья» и «друзья» ему не нужны: «Не взыщите, бывший наш товарищ Мао!» = «Нужен мне такой друг! / Как его? Забыл… Сэм Брук! / Сэм — наш гвинейский Брут!», — и одинаково иронизирует над советской пропагандой: «Вспомнилась песня, вспомнился стих, / Словно шепнули мне в ухо: / “Сталин и Мао слушают их…”, - / Вот почему заваруха» = «А еще вчера все вокруг /Мне говорили: “Сэм — друг”».

Эта же тема разрабатывается в «Песне автозавистника»: «А он мне теперь — не друг и не родственник, / Он мне — заклятый враг». Поэтому лирический герой мечтает: «И я б их к стенке ставил через одного / И направлял на них груженый самосвал». Похожее желание он выскажет в «Песне Гогера-Могера» (1973): «Я б их болезных запер бы / Покрепче перво-наперво» /5; 527/, - и в том же стихотворении «Как-то раз, цитаты Мао прочитав…»: «Мне бы взять пострелять всю китайскую рать» /2; 458/. Кстати говоря, эта «рать» вела себя точно так же, как враги героя в «Том, кто раньше с нею был» (1961): «Они стояли молча в ряд — / Их было восемь» = «Молча, медленно, как будто на охоту, / Рать китайская бежала на меня». А описание предводителя китайской рати в песне «Мао Цзедун — большой шалун» напоминает описание представителей власти в «Мистерии хиппи»: «Он до сих пор непрочь кого-нибудь потискать» = «Довольно тискали вы краль». Неудивительно, что и лирический герой в стихотворении «Как-то раз, цитаты Мао прочитав…», и лирическое мы в «Мистерии хиппи» одинаково относятся к своим врагам: «Мне плевать на китайскую рать» (АР-8-108) = «Плевать нам на ваши суеверия!». Такое же отношение присутствует в ранней редакции «Песни про правого инсайда» (1967): «Они играют по системе “дубль-вэ”, / А нам плевать — у нас “четыре-два-четыре”!» /2; 432/. Отметим еще одну перекличку между этой песней и стихотворении «Как-то раз, цитаты Мао прочитав…»: «Если мяч не с той ноги — / Всё равно — не стой, беги». «Я был один — мне было бить с ноги» /2; 432, 433/ = «Раньше я стрелял с колена — на бегу» (АР-8-106).

Что же касается погони героя за своим противником (гвинейцем) в «Марафоне», то она уже встречалась в «Прыгуне в высоту» («Разбег, толчок… Мне не догнать канадца — / Он мне в лицо смеется на лету!») и повторится в «Песне Алисы про цифры» (1973): «Вот четверочник бежит / Быстро, легче пуха. / Сзади троечник сопит, / Голова — два уха…». В свете сказанного логично будет и здесь предположить наличие личностного подтекста: лирический герой («троечник») пытается догнать своего противника («четверочника»).