Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

По свидетельству однокурсника Высоцкого Романа Вильдана, эта песня, обычно датируемая июлем 1961 года, была написана еще во время учебы в Школе-студии МХАТ: «В течение учебы в студии мы каждое лето почти на каникулы ко мне ездили. Каждый год. Он у меня останавливался, у меня жил там. Тут недавно, кстати… позавчера, да… брат приезжал мой из Ленинграда (у меня все родные в Ленинграде, я ж сам — из Ленинграда)… И вот мы разговорились о Володе, и он говорит: “Ты знаешь, я рылся недавно в бумагах и нашел.. — “Писульку какую-нибудь?”. — “Писульку. А было так: это в одно из посещений — летом, что ли, каникулы — был тоже там — гуляли, гуляли… Пришли домой, и он за пианино и говорит: “Подожди, сейчас я видел тут татуировку, и счас у меня что-то родилось”. Про татуировку песня. Он там стал чего-то подбирать на рояле, и вот черновик этой песни до сих пор лежит…”. — “Да??? Так это было что, еще во время учебы?”. — “Да, это было после третьего курса где-то”. -“С ума сойти! А считалось, что это шестьдесят первый год…”. — “Нет, тогда… Мы гуляли, и он говорит: ‘Вот ты не видел сейчас, прошел — весь татуированный…’. Я <брату> говорю: ‘Так давай сюда ее [рукопись песни — Я.К.] притащи, я ее в музей отдам, и всё…’”»[2660]^[2661].

Данную версию подтверждает Марина Добровольская: «Та же “Татуировка” — это пришло в студии к нам!»73.

То же самое можно сказать и о другой ранней песне — «Правда ведь, обидно», — черновик которой «записан Высоцким в одной тетради с текстами ролей в спектаклях выпускного курса Школы-студии МХАТ. Последняя — роль Ситти из “Золотого мальчика” (премьера 6 апреля 1960)»[2662]^[2663][2664][2665].

Поэт Давид Маркиш, чьи песни «Мир такой кромешный…» и «Мечется стрелка спидометра…» сохранились в исполнении Высоцкого, в интервью Льву Черняку также называет как минимум одну авторскую песню, которую Высоцкий пел во время учебы в Школе-студии: «Высоцкого Вы увидели впервые, надо понимать, в 60-м году? Но тогда он песни почти и не писал!» — «Возможно, это было в 59-м году. Володя учился тогда на последнем курсе Училища. Песни он пел, действительно, ранние: “Что же ты, паскуда…”, “На Перовском на базаре…”. Чужие песни он петь не любил, разве что иногда тюремно-блатные: “Течет речка да по песочку, камешки моет…”»7⁵. Понятно, что речь идет о песне «Что же ты, зараза», которую, по словам Маркиша, Высоцкий даже назвал своей первой: «Я его как-то спросил об этом. Он сказал, что первой его песней была “Что же ты, зараза…”»7⁶. А вот что он сказал на одном из концертов: «Дело в том, что когда-то давно, лет, наверное, так четырнадцать-пятнадцать назад, когда я начал писать песни свои, еще будучи в Школе-студии МХАТ, я писал свои песни только для друзей»77. Процитируем также его слова, сказанные в разговоре с сотрудником Отдела пропаганды ЦК КПСС Борисом Григорьевичем Яковлевым в июне 1968 года (после публикации в «Советской России» разгромной статьи «О чем поет Высоцкий»): «Коли об этом зашла речь, скажу, как на духу, и о своих промахах, ошибках. Ведь я начинал работать в песне совсем молодым, еще в школе-студии МХАТа. Мои первые песни рождались в узком кругу друзей»[2666]; и дневниковую запись режиссера Анхеля Гутьерреса от 16.03.1959: «Приходил Володя Высоцкий. Он прекрасно пел свои песни»7⁹.

Теперь обратимся к «Татуировке», где герой и его друг наделяются одинаковыми чертами: у героя «светлый образ» Вали запечатлен в душе, а у его друга — выколот на груди; герой говорит: «Я не забуду в жизни Вали»; но и друг не отстает: «“А я тем более”, - мне Леша отвечал»; оба исколоты: один — физически, другой — душевно: «У него твой профиль выколот снаружи, / А у меня душа исколота снутри». Но потом они становятся неотличимы друг от друга, поскольку один из друзей лирического героя наколол ему на грудь Валин профиль, скопировав его «с груди у Леши».

В 1968 году появится «Банька по-белому» (написанная во время съемок «Хозяина тайги» в селе Выезжий Лог Красноярского края), где лирический герой также будет говорить о татуировке любимой женщине: «И на грудь мою твой профиль наколол» = «А на левой груди — профиль Сталина, /А на правой — Маринка, анфас»*®.

Взаимозаменяемость лирического героя и его друга видна также в тех случаях, когда речь идет об их отношениях с женщинами: «Он за растрату сел, а я — за Ксению. <…> Она кричала, блядь, сопротивлялася» («Зэка Васильев и Петров зэка», 1962) = «Говорят, арестован добрый парень за три слова <…> Говорю, что не поднял бы Мишка руку на ту суку» («Простите Мишку!», 1963); «Потом — приказ про нашего полковника, / Что он поймал двух очень крупных уголовников» — «Мишка Ларин как опаснейший преступник аттестован».