Энцо Феррари. Биография

Второй заезд открывали Кампари, сидевший за рулем «Scuderia P3», и Бордзаккини, управлявший «Maserati». Гонка начиналась со старта с места, и оба пилота с оглушительным ревом сорвались со стартовой линии, двигаясь бок о бок в расстилавшийся впереди сумрак. Но назад они уже не вернулись. Лишь трое из семи стартовавших пилотов благополучно миновали пит-лейн несколько минут спустя. Кампари и Бордзаккини, а с ними два других гонщика, Нандо Барбьери и граф Кастельбарко, куда-то пропали. Быстро распространился слух, что на южном изгибе трассы случилась массовая авария. Слухи подтвердились. Кампари и Бордзаккини на полном ходу соприкоснулись колесами своих машин и, перевернувшись, вылетели с трассы. Обоих мужчин вышвырнуло на дорожное покрытие, а их машины, кувыркаясь в безумном танце, пробили проволочную ограду, обрамлявшую трек. «Maserati» Бордзаккини, перевернувшись, упала обратно на колеса и внешне выглядела практически неповрежденной. Но пилот, управлявший ею, получил несовместимые с жизнью травмы и скончался спустя несколько часов. Кампари, всеми любимый «Пепино», погиб мгновенно. Два других гонщика, чьи автомобили тоже перевернулись, отделались незначительными травмами.

Стоявший в сыром сумраке пит-лейна Энцо Феррари зашатался от шока, услышав эти новости. Внезапно обнажившаяся жестокость спорта, который он так любил, молотом обрушилась на него и в клочья изорвала его душу. Двое мужчин, два его старых compagnos, теперь лежали в грязной канаве, поломанные и безжизненные, словно тряпичные куклы. Он закалял себя для таких моментов.

ОН ХОРОШО ЗНАЛ О ХРУПКОСТИ ЭТИХ МАШИН И ИХ СКЛОННОСТИ СБРАСЫВАТЬ ЛЮДЕЙ СО СВОИХ «СПИН», СЛОВНО ПЕРЕНЯТОЙ У ЛОШАДЕЙ ДИКОГО ЗАПАДА. ОН ПОНИМАЛ РИСКИ, ПРИНИМАЛ ИХ САМ. НО ОДНОВРЕМЕННЫЙ УХОД КАМПАРИ И БОРДЗАККИНИ БЫЛ СЛИШКОМ ТЯЖЕЛ, ЧТОБЫ ОН МОГ ЛЕГКО ЕГО ВЫНЕСТИ.

Это событие заставит его отделить жестокий, бессердечный бизнес автомобильных гонок от дружелюбной оборотной его стороны — непринужденных бесед в барах, торгов с богатым клиентом о продаже новой «Alfa», ежедневной рутины в мастерской — ибо до того дня он еще не имел дел со смертью своих. Да, Аркангели пал на этом поле боя, как прежде гибли Сивоччи и Аскари, помимо прочих, но все они гибли не в машинах Scuderia. До того зловещего дня гарцующий жеребец не был окроплен людской кровью, и, когда это случилось, для Энцо настал переломный момент. С того дня Энцо Феррари всегда будет проводить тонкую, незримую воображаемую линию, отделяющую его от его гонщиков. Изредка он будет допускать проникновение сквозь этот барьер, но, по большей части, мужчины, которые будут впоследствии выступать за команду Энцо Феррари, будут существовать и работать вне границ его персонального эмоционального поля.

Тот черный день закончился еще одной трагедией. В третьем и заключительном заезде граф Чайковский потерял управление своей «Bugatti» и разбился в том же самом месте, где встретили свою смерть Кампари и Бордзаккини. На месте аварии начался пожар, в котором граф и сгорел. После этой бойни весь мир итальянского автоспорта погрузился в траур и пучину разнообразных слухов, плодившихся час от часу. «Duesenberg» Тросси был назначен главным виновником (и остается таковым по сей день), ведь предположительно именно из его картера вытекло масло, растекшееся по трассе. Но Джованни Канестрини, который, несмотря на свою склонность к постановочным гонкам ради наживы, был в целом добросовестным журналистом, сообщал, что после гонки лично проинспектировал машину Тросси и не обнаружил никаких неисправностей в системе подачи масла. Машина сошла лишь по причине сгоревшего поршня. Как бы то ни было, чудаковатая машина по-прежнему оставалась главным козлом отпущения, повинным в этой чудовищной гоночной трагедии, хотя более вероятно, что три летальных исхода спровоцировали излишне агрессивная езда гонщиков и влажное покрытие трассы в сочетании с жесткой резиной, использованной на этом предельно скоростном треке.

Тяжелая утрата особенно сильно ударила по Нуволари, который всю ночь провел в госпитале Монцы, утешая скорбящих жен погибших гонщиков. Когда его спросили о том, как смерть отразилась на его собственной манере езды, он ответил философски: «Такое случается, когда меньше всего ждешь. Если бы мы постоянно думали об опасностях, подстерегающих нас повсюду, мы бы никогда не сделали и одного круга».