Эныч

Юрий Дмитриевич рассказывает анекдот. Галя смеется. Подносит руку к глазам. Отклоняется всем телом. Трясется ее пышная грудь. Плухов поперхивается. Его душит кашель. Лицо багровеет. Юрий Дмитриевич ударяет генерала кулаком меж лопаток. Из Плухова вылетает кусок плохо пережеванной буженины.

— Ой, не могу! — Галя обхватывает обеими руками колышущийся живот. — Ой, уморили, Юрий Дмитриевич!

Она подносит к лицу салфетку. Плечи продолжают вздрагивать.

— Ну, ты и глотаешь! Как будто украл! — шутит Юрий Дмитриевич. — Хотите еще анекдот, Галя?

Галя отнимает салфетку от лица. По щекам ее текут слезы, губы искривлены.

— Что с вами? — удивляется Юрий Дмитриевич.

— Не обращайте внимания, — Галя рыдает.

Юрий Дмитриевич из сифона набирает в стакан воды, подносит к Галиным губам.

— Ах, не надо. Мне это не поможет, — Галя пухлой рукой отстраняет стакан. — Все гораздо серьезнее!

— Опять! — цедит сквозь зубы Плухов.

— Все врачи у меня побывали. Часами осматривали. Чего только не прописывали, чего только не делали со мной, и толку никакого. Моя болезнь неизлечимая, и все это знают, и не признается никто. Боятся правду говорить.

— Перестань, Галя, — просит Плухов устало. — Ты совершенно здорова.

— Я всегда знала, что ты моей смерти хочешь! Специально делаешь вид, что ничего не замечаешь! Ты заодно с врачами!..

— Оставь, Галя. Хватит. — Плухов обхватывает голову руками. Юрий Дмитриевич пытается успокоить его жену:

— Поверьте моему слову, Галина Григорьевна. Вы до ста лет проживете!

— И вы не хотите меня понять!

Галя роняет салфетку, встает и удаляется из столовой. В дверях оборачивается.

— Пейте свою водку! Алкоголики!

— Пойдем в кабинет, Дмитрич, — Плухов вздыхает. — Ну их, этих баб… Они как нарочно. Когда работа навалится и нервы все на пределе, начинают сцены закатывать! Правильно ты сделал, что не женился!

…На рабочем столе, между телефоном и бюстиком, стоит початая бутыль самогона. У Плухова и Юрия Дмитриевича по граненому стакану в руке. В другой руке Плухов держит редиску, а Юрий Дмитриевич — зеленый лук. На лицах у обоих выражение довольства.

— Угодил, Сергеич, молодец. В самую точку попал. Как же ты догадался?

— Она у меня давно припасена. Все ждал, когда мы с тобой вот так… По-простому, по-домашнему, вдвоем посидим. Давно нам такой случай не представлялся. Я здесь заправляю, ты, как говорится, в столице… Что там, кстати, нового наверху, у Динозавров, Дмитрич?

— Все, Сергеич, по-прежнему. Партия склеротиков воюет с партией реаниматорщиков.

— А наша позиция какая?

— Ну, мы-то что? Наша лотерея беспроигрышная. Наблюдаем.

— Давай тогда, Дмитрич, за эту нашу позицию и выпьем. Плухов тянет руку со стаканом к Юрию Дмитриевичу, чокается.

— А почему с диссидентами такая возня? — спрашивает он через полминуты, похрустывая редиской. — Что мы с ними нянчимся?

— Много нюансов, Сергеич. Квебекская встреча на носу. Торговля опять же. Ты думаешь, компьютеры для наших управлений с неба падают? Нет, Сергеич, не с неба. За то, что эти субчики на свободе погуливают, Запад нам их и поставляет. Да и что эти диссиденты могут сделать? Мы за каждым их шагом следим с помощью тех же самых компьютеров. А кое-какие направления в так называемом демократическом движении нас даже устраивают.

— А те, которых туда выпустили? Они — не опасны?

— Что ты, Сергеич! Среди них и фигуры-то нет ни одной приличной. Есть один генерал, да войско у него мышиное. Грызутся постоянно между собой, больше нет у них дела… Наливай, Сергеич, наливай.

Плухов и Юрий Дмитриевич выпивают.

— Политическая эмиграция нас мало волнует, — Юрий Дмитриевич передергивается от выпитого. — Хор-рошая штука… Другое дело немцы, которых мы в Казахстан засадили. Если разрешить им выехать в ФРГ, то вся наша целина в два счета развалится… Да что мы все с тобой о делах, да о делах. Расскажу-ка я тебе пару забавных случаев. В Иране, например… ха-ха-ха!., наши люди последние тридцать лет внедрялись в основном под одну крышу — наркомания и проституция. А как пришел к власти козел в чалме со своей исламской революцией, так всех этих агентов по шею в землю закопал и камнями забил. Как тебе такой поворот?

— Забавно! — соглашается Плухов, смеется. — Слушай, Дмитрич, маловато мы с тобой захватили закуски. Я, пожалуй, пойду в холодильнике пороюсь. Поищу буженинку, осетринки захвачу, ананас. Может быть, от арбуза не откажешься?

— Тащи, Сергеич. Не откажусь.

Генерал выходит из кабинета. Юрий Дмитриевич встает, подходит к книжным полкам. Напевает:

— Артиллеристы! Иосиф дал приказ…

Разглядывает корешки книг. Переходит к висящей в углу картине.

— Старый знакомый, — Юрий Дмитриевич качает головой. — Перехватил у меня Петух в Будапеште этого Брейгеля… Скотина… Ничего. Я у него из-под носа парочку Дега оттяпал и Пикассо…

Входит Плухов, сваливает принесенную снедь на стол.

— Любуешься, Дмитрич?

— Да. Старое вспоминаю. Давай-ка, Петр, выпьем за боевую нашу молодость.

— За нее грех не выпить. Прошу к столу.

Плухов наполняет стаканы доверху. Ребром ладони разбивает арбуз. Разлетаются по комнате семечки, по столу течет сок.