Эоловы арфы

А сейчас в первой колонне началась сумятица, усиливающаяся тем, что по ней открыли огонь внезапно появившиеся конные караулы пруссаков. В слабом свете начинавшегося утра Энгельс видел, как в полном беспорядке отряд рассеивался по полю молодой ржи. Падали и кричали раненые, всюду валялись ружья, шапки, ранцы. Пули свистели со всех сторон. Энгельс понял, что вторая колонна открыла огонь по головному отряду, по своим. Подхватив с земли чье-то ружье и размахивая шашкой, он бросился прямо под пули второй колонны, крича во все горло:

— Болваны! Своих побьете! Прекратить!

Тут случилась еще одна неожиданность. Пятиконные орудийные упряжки, как и драгуны, тоже начали разворачиваться обратно, развернулись и, опять-таки подобно драгунам, смяли вторую колонну и развалили ее. Огонь по своим прекратился, но теперь смятение приобрело уже всеобщий характер.

Энгельс повернулся и снова побежал вперед. Там, впереди, ругаясь и размахивая руками, Виллих носился по полю на коне, собирая разрозненные группы волонтеров.

— Позор! — кричал он. — Ничтожества! Трусы!

Но странное дело, вместо того чтобы воспользоваться паникой противника и довершить его разгром, обратить в бегство — а Энгельс видел, что для этого достаточно одного эскадрона кавалерии или сравнительно плотного оружейного огня двух-трех стрелковых рот, — вместо этого пруссаки прекратили всякий огонь и поспешно скрылись. "Право же, они не большие герои, чем наши!" — горько усмехнулся Энгельс.

Стало совсем светло. Оказалось, что в отряде всего шесть человек раненых. Безансонская рота первой пришла в себя. Быстро собрали брошенное оружие и снаряжение. В свете утра, когда всем стало ясно, что отряд ребячески смалодушничал, что угроза была сильно преувеличена, многим сделалось стыдно и тошно.

Но думать о дальнейшем движении вперед теперь не приходилось: и фактор внезапности утерян, и дух уже не тот. Отряд был построен и медленным, усталым шагом двинулся назад, в Нейтхарт. На всякий случай сзади следовало прикрытие.

Виллих спешился и шел с отрядом прикрытия. Тут же был и Энгельс. Они долго шагали молча. Потом Виллих мрачно сказал:

— А где же, черт бы его побрал, батальон Клемента?

Энгельс невесело пошутил:

— Должно быть, он и в самом деле пошел в наступление через тот Фридрихсталь-вюртембергский.

Снова помолчали, и снова первым заговорил Виллих:

— Могу сказать тебе честно, что в сегодняшней неудаче больше всех виноват я. Ночной бой — это очень сложное и трудное дело, у него кое в чем совсем иная психология, чем у дневного, и к нему надо было готовить отряд заранее. А я этого не делал.

— Ничего, — попытался утешить командира Энгельс. — Отряд, слава богу, цел и почти невредим. А урок этот пойдет на пользу. Нет иного способа приобретения военного опыта, как только в боях и неудачах.

Нейтхарт миновали не останавливаясь, а когда вошли в Шпёк, то с запада, со стороны Фридрихсталя, вдруг донеслась перестрелка.

— Видно, это проснулся Клемент, — сказал Энгельс. — Надо бы поддержать его фланговым ударом. Это поможет и нашим солдатам оправдаться в собственных глазах.

— Хотя он и не заслуживает того, — тяжело вздохнул Виллих, — но ты прав. Бери две роты и двигай.

— Есть!

У волонтеров, выделенных для удара, действительно было заметно желание оправдаться за недавнюю оплошность, но едва роты расстались с отрядом и свернули на идущую вправо дорогу, как им встретился вестовой офицер от Клемента. Тот сообщал, что батальон под давлением превосходящих сил противника отступает, держа направление на Бланкенлох. Энгельс хотел было сказать, что, мол, ни на что другое мы и не рассчитывали, но вспомнил конфуз своего отряда и вовремя осекся. Вместо этого спросил:

— Почему вы не поддержали нас полтора часа назад?

Офицер залепетал что-то невнятное о чьей-то неготовности, чьем-то запоздании, какой-то ошибке… Энгельс прервал его:

— Ясно. Доложите своему командиру, что мы шли на помощь вам, но теперь поворачиваем и идем тоже в Бланкенлох. До скорой встречи!

Роты повернули обратно, вышли на главную дорогу и вскоре догнали основные силы отряда. Доклад Энгельса, казалось, оставил Виллиха совершенно равнодушным, он только все качал головой, как бы подтверждая, что именно так оно и должно было быть.

Уже вблизи Бланкенлоха из-за деревьев, стоявших на повороте дороги, вдруг выскочил всадник. Увидев отряд, он тотчас осадил коня и повернул обратно, но, потоптавшись на месте, опять повернулся: он был явно в нерешительности. Постояв, конный все-таки шагом двинулся навстречу. Вскоре Виллих и Энгельс узнали его. Это оказался офицер генерального штаба Фридрих Бёйст. Он был известен им еще и как соредактор Фридриха Аннеке по "Новой Кёльнской газете" — неплохой помощницы "Новой Рейнской", тоже закрытой совсем недавно, буквально неделю назад.

— Господа, это вы? — со смешанным чувством радости и удивления спросил Бёйст.

— А вы, как видно, приняли нас за прусский авангард? — устало прищурил глаза Виллих.