Эоловы арфы

Повстанческие силы были расчленены на три основных соединения. На правом фланге от деревни Гернсбах, расположенной на Мурге, в горах, у самой вюртембергской границы, до Ротенфельда, лежащего в долине, на крутом изгибе Мурга, и даже немного дальше к востоку позиции заняла третья дивизия под командованием полковника Томе. Ее соседом слева была вторая дивизия шестидесятитрехлетнего польского полковника Людвика Оборского, она опиралась на Куппенгейм. Оставшийся участок до Рейна и французской границы занимала первая дивизия.

Все три дивизии укомплектованы были, конечно же, далеко не так, как полагается. Например, третья дивизия состояла из шести баденских линейных батальонов, пфальцского отряда в несколько сот человек под командованием неунывающего Бленкера, отряда Виллиха и одной батареи. Не лучше обстояло дело и в двух других дивизиях.

Двадцать шестого июня вечером Виллих был вызван к заместителю главнокомандующего полковнику Францу Зигелю в Раштатт, где располагалась главная квартира. Как всегда в подобных случаях, Виллих предложил поехать с собой Энгельсу.

Зигель принял Виллиха и Энгельса в огромной комнате какого-то пустующего дома. Он поднялся им навстречу из-за стола, крепко пожал руки и, видно по всему, хотел быть любезным и радушным.

Энгельс не видел Зигеля с той памятной встречи с баденским правительством в Карлсруэ, на которой он, Зигель, излагал перед ним и перед Марксом свой план революционного похода на Нюрнберг. С тех пор прошло больше месяца. За это время в Зигеле еще отчетливее стали видны черты несоответствия и противоречия между вчерашним младшим лейтенантом и нынешним полковником, между совсем молодым человеком и заместителем главнокомандующего. Это улавливалось и в манере держаться, и в голосе, и в том, что он говорил.

Едва вошедшие уселись в кресла, как Зигель весьма дружелюбно и в то же время решительно сказал:

— Господа, обстоятельства вынуждают меня быть предельно кратким. Настал решительный час. И именно теперь я предлагаю вам, полковник Виллих, взять на себя командование пфальцскими войсками.

Энгельс и Виллих невольно переглянулись.

— Позвольте узнать, а где же Шнайде? Куда он девался? Что с ним?

— Ведь он был так хорош в своей гусарской венгерке, — вставил Энгельс.

Зигель помялся, помолчал, но — делать было нечего — все-таки выдавил из себя:

— Видите ли, господа, он дискредитирован…

— В каком смысле? — вскинул брови Виллих.

— Как полководец или как человек? — усмехнулся Энгельс.

Полковничья солидность окончательно слетела с Зигеля, сейчас он был младшим лейтенантом, отвечающим перед старшими по возрасту и по званию за неполадки в своем взводе.

— Печальная история, господа… И нелепая… Его избили собственные солдаты.

Энгельс засмеялся:

— Я предчувствовал, что дело кончится для него чем-то в этом роде! И не посмотрели на возраст!

— За что же избили? — спросил Виллих. — И серьезно?

— Да разве он не заслуживал этого еще до того, как вступил в должность командующего! — продолжал смеяться Энгельс.

— Я не знаю всех подробностей, — уклончиво ответил Зигель, пытаясь снова напялить на себя полковничий вид. — Да и не в них суть. Главное, генерал дискредитирован. Главнокомандующий и я сочли невозможным его дальнейшее пребывание в должности. И вот предлагаем занять ее вам, полковник Виллих. Вы согласны?

Виллих помолчал, потом резко откинулся в кресле и решительно ответил:

— Нет, не согласен. Я хочу по-прежнему быть со своим отрядом, с которым меня многое связывает. Там я буду полезней. А что касается Шнайде, то его, конечно же, давным-давно следовало сместить. Ваше решение вполне справедливо.

— Да, совершенно необязательно было ждать, пока солдаты изобьют генерала, — сокрушенно вздохнул Энгельс.

— Может быть, вы не хотите расставаться со своим адъютантом? — уже совсем полковничьим голосом спросил Зигель. — Мы сделаем так, что он останется вместе с вами.

— Благодарю, — сдержанно ответил Виллих. — Мы с господином Энгельсом действительно очень сблизились за эти недели, и я не хотел бы с ним расстаться, но дело не только в нем. Повторяю: в отряде я буду полезней.

Все помолчали, обдумывая каждый свое.

— Я могу вам подсказать, господин Зигель, — у Виллиха не поворачивался язык назвать этого юнца полковником или заместителем главнокомандующего, — еще одно совершенно необходимое перемещение в командном составе.

— Что вы имеете в виду?

— И я, и Энгельс, и многие другие крайне удивлены тем, что командиром нашей третьей дивизии назначен полковник Томе.

Действительно, это было весьма странно. Дня три назад в отряде, которым командовал Томе, вспыхнул бунт. Предводительствуемые своим командиром, взбунтовавшиеся солдаты попытались арестовать Мерославского и Зигеля, чтобы выдать их пруссакам. Лишь с трудом главнокомандующему и его заместителю удалось избежать уготованной для них участи. И вот теперь, словно в поощрение за это предательство, Томе поставлен во главе дивизии.

— Вы думаете, ему нельзя доверять? — Глаза Зигеля с лейтенантским проворством заметались от Виллиха к Энгельсу и обратно.

Виллих недоуменно пожал плечами: