Эоловы арфы

— Если я вас назову "товарищами", то грубо солгу и себе и вам. Разве товарищи те, кто остается на поле боя, и те, кто с него бежит?

— Мы не бежим! — отозвался кто-то. — Но это бессмысленно — ждать, когда тебя обложат, как волка, и хлопнут.

— Что же, называйте нас дезертирами! — с вызовом выкрикнул другой голос.

— Да, — спокойно и негромко сказал Энгельс, — именно только это слово к вам и подходит.

Установилась напряженная тишина, столь напряженная, что было ясно долго она не продержится. И верно, ее нарушил сам Энгельс, он вдруг яростно и громко бросил:

— Так вот, господа дезертиры, поговорим начистоту!

Толпа опять зашевелилась, раздались нервные покашливания, неразборчивые восклицания.

— Поговорим начистоту! — повторил Энгельс. — Многие из вас знают меня. Мы же знакомы с вами, дреер-обормюллерцы, не так ли?

Все молчали. Кто-то с деланной усмешкой в голосе бросил:

— Встречались!..

— Вот именно! — подхватил Энгельс. — Встретились, посмотрели друг на друга и разошлись. Наш отряд был доволен тем, что вы нас оставили, ибо на войне непадежный союзник хуже врага: на него надеешься, а он в решающий момент вдруг оставляет поле боя и открывает тебя для удара противника с фланга или тыла.

— Сейчас сражения нет!

— Оно может возникнуть когда угодно. — Энгельс обвел рукой окрестные горы. — И нам лучше рассчитывать только на свои силы. Оставаясь с нами вместе, но желая избежать борьбы, вы оказываетесь пособниками врага.

— Знаете!.. — раздался возмущенный голос.

— Ничего не хочу знать! — тотчас перебил Энгельс — Обстановка слишком серьезна, чтобы мы еще находили время копаться в ваших душах. Я заявляю вам со всей определенностью: или вы возвращаетесь на свои позиции и выполняете революционный долг до конца, или сейчас же сматывайтесь ко всем чертям! Все!

Энгельс резко повернулся и пошел прочь, его догнали бойцы-безансонцы. Беккер остался с отрядом.

Через два часа Беккер пришел проститься: отряд в полном составе возвращался на оставленные позиции.

Депеша, полученная Виллихом, предписывала ему немедленно прибыть в Донауэшинген и взять на себя командование всей артиллерией, которая в это время составляла сорок орудий. С твердым намерением отказаться от такой запоздалой чести Виллих в сопровождении Энгельса и безансонской роты отправился на главную квартиру.

В Донауэшинген прибыли уже вечером. Виллих отправился по начальству, а Энгельс встретил Д'Эстера, и тот затащил его к себе.

— Виллинген только что взят пруссаками, — сказал Д'Эстер, едва они остались одни. — А отряд Бленкера еще утром перешел у Базеля на швейцарскую территорию.

— Я знал, что этот герой и тут окажется первым, — спокойно отозвался Энгельс.

— Как видишь, обстановка осложнилась до крайности.

— Что же делать?

Д'Эстер помолчал, видимо решаясь на что-то, потом твердо проговорил:

— Что делать тебе, я знаю.

— Мне? — удивился Энгельс. — Почему именно мне?

— А потому, дорогой Фридрих, что таких голов, как твоя, мало в Германии да и во всей Европе!

— В каком смысле? Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, — Д'Эстер подошел к Энгельсу и решительно упер палец ему в грудь, — что со дня на день может начаться побоище и твоя голова не заколдована от прусской конической пули…

— Ах, понял, понял! — замахал рукой Энгельс. — Ты хочешь, чтобы я по причине некоторых особенностей своей головы последовал примеру героя Бленкера, то есть удрал бы в Швейцарию.

— Да, — отбросил всякий камуфляж Д'Эстер, — я хочу, чтобы ты немедленно перебрался в Швейцарию.

— Как крыса с тонущего корабля.

— Ты нужен нашему делу, нужен Марксу, тебя некем заменить! — почти выкрикнул Д'Эстер, не обращая внимания на реплику о крысе.

— Нет, я должен приобрести военный опыт.

— Ты приобрел, сколько было можно. Зрелище окончательного разгрома тебя ничем не обогатит.

— О, ошибаешься! Разгром, как я подозреваю, с особенной полнотой обнаруживает и изъяны военной организации, и скрытые качества человеческих душ. Я должен видеть и это.

Д'Эстер нетерпеливо зашагал по комнате.

— Ты понимаешь, какой тут риск! — Он то пожимал плечами, то нервно стискивал кулаки. — Я повторяю: вспомни о деле, которое тебя ждет, вспомни о Марксе! Я все предусмотрел: есть надежный человек, он переправит тебя на швейцарскую территорию около Зеккингена. Я хотел сегодня послать его за тобой в Фуртванген, но, к счастью, ты явился сам…

— Спасибо, Карл, за заботу и предусмотрительность, но я могу вступить на швейцарскую землю только вместе со всеми бойцами нашего отряда. Это вопрос чести. Я не могу поступить иначе, а если даже и хотел бы послушаться тебя, это было бы крайне непрактично.

— Непрактично? — Д'Эстер недоуменно свел густые брови.