Читаем Эоловы арфы полностью

Тинген уже засыпал, когда командир отряда и адъютант, предъявив патрулям удостоверения, въехали на окраину. Деревня была переполнена войсками. Измученные бесконечными переходами, волонтеры спали, подложив под себя кое-какую одежонку, прямо на земле — в домах не хватало всем места, — благо погода стояла отменно теплая.

Первым из командования, кого встретили прибывшие, оказался Людвиг Шлинке, недавний прусский офицер, затем торговец, а ныне генерал-квартирмейстер. Он сказал, что утром вся армия двинется на Зеккинген, а там через Рейн в Швейцарию.

— Где Зигель? — раздраженно спросил Виллих, не вдаваясь в дальнейшие расспросы.

Шлинке объяснил.

Дом, в котором расположился главнокомандующий, был в центре деревни. Часовой не хотел впускать пришедших, ссылаясь на позднее время и на какой-то запрет, но Виллих просто оттолкнул парня, и они прошли.

В большой, плохо освещенной комнате Зигель сидел над картой в позе человека, мучительно ищущего решения. Он не удивился вошедшим. Энгельс подумал, что он не удивился бы сейчас, пожалуй, и тому, если бы вошел генерал фон Пёйкер или даже сам принц Вильгельм.

— Чем обязап, господа? — только и спросил Зигель.

— Что ж, господин главнокомандующий, удираем за Рейн? — без околичностей бросил Виллих.

— Зачем такие слова? — вяло возразил Зигель. — Не удираем, а отходим на правый берег Альба.

— Точнее, к Зеккингенскому мосту?

— Дело покажет, а пока — за Альб. Там, во-первых, есть возможность занять сильную позицию, ту самую, которую генерал Моро в 1800 году занимал против австрийцев. Во-вторых, туда же идет и дивизия… — Зигель запнулся и поправился: — Отряд Долля, с которым мы соединимся.

— Позвольте заметить, — вмешался Энгельс, — что в данной ситуации сильная позиция Моро едва ли может быть нам полезна.

— То есть как это? — встрепенулся Зигель. — Откуда вы знаете?

— Из истории, господин главнокомандующий, из истории, — вздохнул Энгельс. — И, конечно, из того, что происходит сейчас. Дайте карту.

Энгельс наклонился над картой, взял карандаш и показал, где полсотни лет назад стоял французский генерал, а где австрийцы. Выходило, что позиция Моро действительно была сильной и ее можно сейчас занять, но она обращена не в ту сторону, откуда, по всем данным, следует ожидать врага. Зигель был смущен.

— Но… хорошо, — замялся он. — И все-таки надо идти за Альб. Там мы встретимся с Доллем…

— Если он уже не перемахнул через Рейн, — насмешливо сказал Виллих.

— Какие основания, полковник, у вас так думать? — вскинулся Зигель.

— А есть ли у вас основания думать иначе? Ведь у вас давно уже нет никакой связи с его отрядом. Так?

— Да, вот уже три дня, но…

— Одним словом, — бесцеремонно перебил Виллих, — все ваши расчеты построены на песке. Если завтра вы кинетесь к Зеккингенскому мосту, то пруссаки могут смять вас а опрокинуть в Альб или Рейн. И на вашей совести будет гибель всего, что осталось. Поэтому выход один. — Виллих взял карандаш и наклонился над картой. — Надо повернуть обратно и идти на Гриссен…

— Нет, я с этим не согласен. Зачем?

— Затем, чтобы без паники, спокойно отойти вот на этот последний клочок баденской земли, со всех сторон окруженный швейцарской территорией. — Виллих обвел карандашом то место, о котором говорил. — На севере этого мешка находится Ештеттен, на юге — Лотштеттен, а между ними в горловине — Бальтерсвейль.

— И что, и что? — засуетился Зигель.

— В этой горловине мы займем оборону и дадим последний бой пруссакам. Фланги у нас будут прикрыты швейцарской границей, которую на сей раз пруссаки нарушить не посмеют: швейцарцы этого не допустят. А если пруссаки все-таки решатся, то возникнет весьма благоприятная для нас перспектива втягивания Швейцарии в войну.

— Но разве мы сможем теперь противостоять неприятелю? Нет! Как главнокомандующий…

— Позиция у Бальтерсвейля будет как раз во многом выгодна для наших войск. На столь узком пространстве противник не сможет в полной мере использовать преимущества своего огромного численного превосходства. А высоты за Бальтерсвейлем очень удобны для нашей артиллерии.

— Но зачем этот последний бой?! — почти с отчаянием выкрикнул Зигель.

— Энгельс, объясни ему. — Виллих устало махнул рукой и отошел от стола.

— Только отступление с боем дает максимальные шансы на спасение наибольшего числа наших людей, — жестко проговорил Энгельс. — Ожидание боя будет держать отряды в напряжении, задержит их окончательную деморализацию. В противном же случае, то есть в случае простого бегства, деморализация завершится мгновенно, и уж тут мы полностью окажемся во власти прихоти пруссаков. Они, конечно, по лености или по трусости могут не тронуть нас и беспрепятственно выпустить за границу, но более вероятно, что они кинутся за хаотично бегущим противником, и тогда наше положение будет отчаянным. Разве не ясно?

— И все же я отдал приказ об отходе за Альб, и я его не отменю.

Виллих, стоявший в сумраке у дальней стены комнаты, вдруг сделал несколько больших быстрых шагов, вышел на свет и зло проговорил:

— Нет, вы его отмените!

— Полковник Виллих! Я тут главнокомандующий!

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
100 знаменитых памятников архитектуры
100 знаменитых памятников архитектуры

У каждого выдающегося памятника архитектуры своя судьба, неотделимая от судеб всего человечества.Речь идет не столько о стилях и течениях, сколько об эпохах, диктовавших тот или иной способ мышления. Египетские пирамиды, древнегреческие святилища, византийские храмы, рыцарские замки, соборы Новгорода, Киева, Москвы, Милана, Флоренции, дворцы Пекина, Версаля, Гранады, Парижа… Все это – наследие разума и таланта целых поколений зодчих, стремившихся выразить в камне наивысшую красоту.В этом смысле архитектура является отражением творчества целых народов и той степени их развития, которое именуется цивилизацией. Начиная с древнейших времен люди стремились создать на обитаемой ими территории такие сооружения, которые отвечали бы своему высшему назначению, будь то крепость, замок или храм.В эту книгу вошли рассказы о ста знаменитых памятниках архитектуры – от глубокой древности до наших дней. Разумеется, таких памятников намного больше, и все же, надо полагать, в этом издании описываются наиболее значительные из них.

Елена Константиновна Васильева , Юрий Сергеевич Пернатьев

История / Образование и наука