Эоловы арфы

— Ты видел коллекцию старых стволов, сложенную перед Фрухтхалле? Они не так уж стары и вполне могут сгодиться для мортир. Или ты опять брезгуешь?

Чем дальше, тем тяжелей становился разговор и все отчетливее вырисовывалась картина вялой бездеятельности и неспособности Аннеке руководить порученным ему делом. Когда все стало предельно ясным, Энгельс сказал:

— Вот что, друг. Союз коммунистов не может мириться с тем, что его член так нерадив и безответствен на столь важном посту. Чтобы не бросать пятно на наш Союз, ты должен оставить этот пост. В Кёльне мы защищали тебя на страницах "Новой Рейнской газеты" и в суде не для того, чтобы в Кайзерслаутерне ты порочил нас. До лучших встреч, подполковник.

Холодно расставшись с Аннеке, Энгельс долго бродил по городу, внимательно приглядываясь ко всему, что делалось и не делалось для обороны. Во второй половине дня, устав и проголодавшись, он зашел в казино пообедать. Сев за столик и сделав заказ, Энгельс попросил лакея дать газеты. Тот извинился, сказал, что есть свежие номера только местного "Вестника города и деревни", органа пфальцского правительства, а другие газеты все старые.

— Что ж делать, посмотрим, какие есть.

Лакей принес сегодняшний "Вестник", сравнительно свежие номера "Франкфуртской газеты", "Газеты Карлсруэ" и пятидневной давности "Кёльнскую газету". С нее, со старой знакомой "Кёльнской", Энгельс и решил начать чтение. Но первое же сообщение, которое он прочитал, заставило его поспешно встать из-за стола, отказаться от обеда и пойти искать Феннера фон Феннеберга, главнокомандующего и начальника штаба пфальцской армии. Оказалось, что он располагался в доме недалеко от Фрухтхалле.

Даниель Феннер фон Феннеберг, молодой австрийский офицер, ровесник Энгельса, в прошлом году во время восстания командовал национальной гвардией Вены. Имя Энгельса он хорошо знал и потому встретил гостя весьма любезно, принялся было расхваливать его статьи в "Новой Рейнской". Но у Энгельса охоты любезничать не было. Он сразу протянул через стол "Кёльнскую газету".

— Что это? — удивился главнокомандующий, бегая глазами по странице и не находя на ней ничего интересного.

Подождав несколько мгновений, Энгельс ткнул пальцем в нужное место:

— Здесь сказано, что по всей западной границе Пфальца от Саарбрюккена до Крейцнаха сосредоточиваются прусские войска. Даже сообщается их численность: двадцать семь пехотных батальонов, девять батарей и девять полков кавалерии. Обратите внимание, что газета пятидневной давности.

Феннеберг внимательно прочитал сообщение, помолчал, поднял на собеседника удивительно спокойные и ясные глаза:

— И вы склонны все принять за чистую монету? Да это элементарное запугивание неприятеля, прием достаточно хорошо известный в истории войн.

— Им нет необходимости нас запугивать, они и так располагают огромным перевесом сил. Сообщение в газете — результат или недосмотра, или уверенности в том, что оно не дойдет своевременно до Кайзерслаутерна.

— Мне трудно с вами согласиться. Я все же думаю, что противник блефует.

Энгельс долгим взглядом посмотрел в невозмутимо ясные глаза главнокомандующего и понял, что убеждать его бесполезно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Тихий провинциальный Бинген, утомленный первыми жаркими днями, убаюканный шелестом волн Рейна и Наэ, уже спал. Во всем городе еще светилось, может быть, с десяток окон, не больше. Но и они одно за другим гасли. Вскоре остались только два. Там, в освещенной комнате, сидели за столом четверо: Маркс, его жена, служанка Елена и Энгельс. В соседней комнате спали дети.

— Ну, дальше, дальше, — торопила Женни рассказ мужа. — Из Бадена вы направились в столицу Пфальца. И что же?

— Последняя глава нашей одиссеи не менее содержательна, чем предыдущие. — Маркс отхлебнул глоток остывшего чая. — В Кайзерслаутерне мы окончательно поняли, что все наши усилия тщетны. Ни вселить боевой дух в руководителей восстания, ни оживить и расширить восстание и здесь, в Пфальце, уже невозможно.

— Куда там! — вздохнул Энгельс. — Самое большое, о чем они мечтают, это превратить Баден и Пфальц в подобие Швейцарии. Мне показывали в Карлсруэ брошюру Струве "Основные права немецкого народа", она снабжена картой, на которой тридцать шесть немецких государств превращены в двадцать четыре кантона — вот и вся революция!

— Мы поняли это и решили ехать сюда, в Бинген, зная, что вы здесь. Вернее, Фридрих решил проводить меня к вам, а сам он возвратится в Кайзерслаутерн.

— В Кайзерслаутерн? Зачем? — в один голос спросили Женни и Елена.

— Ну, это наше, мужское дело, — желая замять вопрос, сказал Энгельс.

Женни была на пятом месяце беременности, поэтому Маркс и Энгельс старались своим рассказом не слишком волновать ее, кое о чем умалчивая, а кое-какие обстоятельства представляя в забавном и смешном свете, далеко не всегда соответствовавшем их подлинному смыслу.

— Хорошо, пусть Карл доскажет, но потом мы к этому вернемся. — Женни строго подняла палец, потом достала платок и завязала на нем узелочек.