Эоловы арфы

— Фридрих, в последнем номере вашей газеты очень много самых оптимистических предсказаний. Маркс предсказывает скорую победу красной республики в Париже, ты — праздник братства революционных армий у стен Берлина, Вольф — извержение вулкана общеевропейской революции, Веерт падение буржуазной Англии, Фрейлиграт — воскрешение «Новой Рейнской газеты»… Неужели вы действительно думаете, что все это сбудется?

— Да, я действительно так думаю, — ответил Энгельс, — и Маркс и другие редакторы написали то, во что твердо верят. Но если мы ошибаемся, если даже грубо ошибаемся, то и тогда, Роланд, согласись, что такого рода ошибки выше и благороднее трезвой рассудительности филистеров, которые предрекают только поражения и беды. Я думаю, что совершенствованию твоего будущего сына могут способствовать такие ошибки, а не трезвые расчеты обывателей.

Обняв Даниельса, поцеловав руку Амалии, Энгельс вышел на улицу и направился на вокзал.

Когда он вошел в купе, Маркс был уже там.

— Ты видел сегодня «Новую Кёльнскую газету»? — сразу спросил Маркс.

— Нет. А что в ней?

Маркс достал из кармана сложенную газету и протянул другу. Тот развернул ее и ахнул: всю первую страницу окаймляла широкая черная рамка. Только в 1840 году, когда умер Фридрих Вильгельм Третий, Энгельс видел газеты с такой траурной рамкой.

— Это кто же умер, кого хоронят? — еще не поняв, в чем дело, спросил Энгельс.

— Как августейшую особу или национального героя, хоронят нашу газету. Ты почитай…

Энгельс поднес газетный лист к глазам и прочитал:

— «Новая Рейнская газета» прекратила свой выход. Мы выходим поэтому в траурной рамке.

Интереснейшие сообщения с юга и востока отступают на второй план перед неожиданной траурной вестью о том, что «Новая Рейнская газета» сегодня вышла в последний раз.

И как она вышла!!

Красный, красный, красный! — таким всегда был ее боевой клич, но сегодня даже ее одеяние было красным. Красная печать газеты немало поразила ее читателей, — дух, которым еще раз повеяло от этих пламенных букв, заставил нас глубоко сожалеть о том, что теперь с ней покончено.

Никакой орган не сможет в будущем возместить нам эту потерю… Мы должны признать: со славной гибелью «Новой Рейнской газеты» рейнская демократия потерпела поражение».

Дальше шли заключительные строфы фрейлигратовского «Прощального слова».

— Молодец Аннеке! — сказал Энгельс, возвращая газету. — Я от него этого не ожидал. Молодец!

— Да, дело сделано, — отозвался Маркс. — Надеюсь, и во Франкфурте нам кое-что удастся.

Поезд сделал рывок и стал набирать скорость, торопясь во Франкфурт-на-Майне.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Восемнадцатого мая 1848 года во Франкфурте-на-Майне, вольном имперском городе, открылось первое в истории всегерманское Национальное собрание. Оно было детищем революции. Многие хотели видеть в новорожденном сказочного силача, политического Зигфрида, способного осуществить самую заветную мечту народа, выполнить главную задачу революции — добиться объединения бесчисленных королевств, герцогств и княжеств в единое политически цельное немецкое государство. Но революции, как и люди, иногда имеют дурную наследственность, слабое здоровье и анемичных детей. Такой и была германская революция 1848–1849 годов, таким ее детищем оказалось и франкфуртское Национальное собрание.

Единственной акцией Франкфуртского собрания, получившей живой отклик во всей Германии, явилась имперская конституция, принятая 28 марта 1849 года. Хотя исполнительную власть она почти полностью отдавала в руки императора, но все же устанавливала некоторые демократические свободы и являлась шагом к объединению страны. Как ии призрачна была эта конституция, провозглашенная призрачным органом призрачной власти, по за нее, как за последнюю надежду, как за хотя бы какой-то плод революции, ухватились все, кто жаждал для родины и для себя лучшего завтрашнего дня. Против правителей, не желавших признавать конституцию, в первых числах мая начались народные восстания: за Дрезденом на востоке, за Дюссельдорфом и Эльберфельдом на западе последовали Пфальц и Баден на юге, в непосредственной близости от города, где находилось Национальное собрание.

Большинство депутатов Собрания составляли представители мелкой буржуазии и интеллигенции. Им и в голову не приходила мысль о возможности какой-то иной формы правления для будущей Германии, кроме монархической. Они послали в Берлин к прусскому королю Фридриху Вильгельму Четвертому верноподданную депутацию с предложением, вернее, с нижайшей просьбой, если не мольбой, принять всегерманскую имперскую корону. Фридрих Вильгельм отверг корону вместе с имперской конституцией. Казалось бы, вот веский повод, предоставленный самой монархией, чтобы подумать наконец о возможности для отечества немонархического пути. Но где там! Мысли депутатов работали только в одном направлении. Король не хочет быть императором? Что ж, обзаведемся покуда хотя бы имперским регентом! И избрали им австрийского эрцгерцога Иоганна.