Эон. Возвращение заклинателя

И повернулась ко мне с непонятным выражением лица.

– Простите… – начала я. – Я просто…

И замолчала, не зная, что сказать.

Она покачала головой и отмахнулась:

– Я последний человек на этом свете, которому вы должны что-то объяснять. – Леди оглянулась на дверь и понизила голос: – Но пообещайте мне, что впредь будете осторожнее. Хотела бы я, чтоб вы могли носить эти вещи свободно, но есть люди, которые не потерпят такого нарушения правил, даже от лунной тени. И им плевать на ваш статус. Они причинят вам боль. Как мне однажды.

И леди оттянула вниз горловину платья. Несколько полузаживших шрамов уродовали грудь. Мгновение я видела лишь глубокие жуткие порезы. И только потом поняла, что на теле дамы вырезан иероглиф «Демон».

Леди Дела опустила голову, равнодушно глядя на свое увечье:

– Видите? Вы должны быть очень осторожны.

Я кивнула, разрываясь между чувством ужаса и облегчением – леди Дела, похоже, истолковала мое поведение по-своему. Но она права. Если кто-то узнает, кем я являюсь на самом деле, то меня не просто заклеймят. Меня убьют. Женщина-заклинатель – это глумление над самим мирозданием.

Я вернула сережки на стол и тяжело оперлась на него. Мне так хотелось рассказать леди Деле о себе, честно признаться ей в том, кто я есть на самом деле. Я закрыла глаза и неимоверным усилием воли подавила охватившее меня вдруг желание. Не только моя жизнь стояла на кону.

Я нащупала шпильку и потянула, но та застряла в косе. Было не очень больно, но от неожиданности я вскрикнула.

– Давайте помогу, – сказала леди Дела, встала за мной и принялась распутывать пряди.

Я невольно вспомнила другое, давнее прикосновение – мама перебирает мои волосы.

– Почему вы носите женские одежды? У женщин нет никакой власти, и вы страдаете из-за этого, – сказала я. – Надели бы мужскую тунику, и вас бы тут же оставили в покое.

Наконец вынув шпильку, леди Дела отступила прочь и положила украшение на столик.

– Когда мне было лет семь, сестра поймала меня за тем, что я примеряю ее одежду, – тихо произнесла леди Дела. – Но даже до этого я знала, что отличаюсь от прочих ребят своего племени. Во мне не было ничего мальчишеского. Я ненавидела охоту, рыбалку, даже игру в мяч. И мне все время приходилось притворяться. – Я обернулась. Леди Дела стояла, крепко обхватив себя руками. – Однажды я нашла расшитую бусинами юбку, над которой сестра трудилась месяцами, а потом спрятала ее в нашем шатре. Когда я надела юбку, то почувствовала себя живой. Тогда я еще не понимала всей ценности этого наряда, я приняла юбку за обычную вещь и прямо в ней пошла в грязевую яму, где лепила «хлеб», вроде того, что мать пекла на праздник середины зимы. – Леди Дела печально улыбнулась. – Разумеется, красивая, богато расшитая юбка и грязь плохо сочетаются друг с другом. Сестра нашла меня и притащила к матери, требуя сурово меня наказать. Но ее праведный гнев угас под натиском радости, с которой мама и другие женщины набросились на меня.

– Что они сделали?

– Вместо наказания мать усадила меня рядом с собой и показала, как молоть рис. Она всегда подозревала, что я двоедушница. Просто ждала, когда я сама это осознаю. Мудрая женщина. Но только много позже я приняла эту жизнь. Когда уверилась в своем выборе. В моем племени такие люди, как я, живут в почете. – Она горько усмехнулась. – Здесь все по-другому…

Дела встала перед зеркалом и посмотрела на себя.

– Я не ношу мужской одежды, потому что здесь я женщина. – Она коснулась головы. – И здесь, – дотронулась до сердца. – Ты ошибаешься, что у женщин нет власти. Когда я вспоминаю мать, женщин нашего племени и даже тех, что живут здесь, в гареме, спрятанные от всего мира, то очень хорошо осознаю – в мире существуют разные виды силы. – Леди Дела повернулась ко мне. – Я сильна тем, что признала правду и не отказалась от своей сути. Может, другие меня не поймут, но я не могу жить иначе. Каково это – постоянно лгать? Я бы не смогла.

Я покрутила браслет на руке, избегая ее твердого, прямого взгляда. Уж я-то могла рассказать ей, как чувствует себя лжец. Но я не видела силы в женственности. Только страдания.

– Почему вы… – Я запнулась, мучительно подбирая слова. Как бы свои чувства выразила лунная тень? – Почему вы не избавилась от мужских частей тела?

Леди Дела отвела взгляд:

– Мне не нужно обрезание, чтобы знать, что я женщина. А император ценит меня, так как я одновременно и солнце, и луна. Если пойду к врачу, то потеряю эту способность… – Она помялась, а потом посмотрела на меня: – Честно говоря, я еще боюсь боли. Боюсь умереть.

Я кивнула. Трое из десяти евнухов после операции умирали в жуткой агонии. Некоторые мучились почти неделю, прежде чем отправлялись к праотцам. Однако бедняки считали, что лучше рискнуть, чем всю жизнь прожить в деревне, голодать и до срока сойти в могилу от непосильной работы. Став евнухами, они могли служить во дворце. Но я была согласна с леди Делой: я бы тоже не решилась на операцию.

Я сняла браслеты и аккуратно положила их на стол.